– Чудотворным?! – насторожился ювелир.
Ра продолжал:
– Со временем твой Крест Христа обретёт славу и таинственность, и судьба его будет особенной…
– Какой? – спросил ювелир.
– Особенной, отец… Дальше не знаю…
И вдруг… Захарий не успел дослушать последние слова сына-учителя, как вдруг всё тело его вздрогнуло, в душе сверкнула ослепительная молния, и воспламенилось фиолетовое пламя. Ювелир превратился в огонь. Он бросился в угол мастерской, где лежало несколько поленьев вербного дерева. Лихорадочно схватил один из них и подбежал к станку с инструментами. Свечи на столе зажглись сами и начали светить ювелиру так, чтобы он ясно видел и беспрепятственно выполнял свои ювелирные тонкости.
Прижимая к груди полено вербного дерева, он опустился на колени и начал шептать слова, известные только ему.
Он уже не видел вокруг себя ничего. В его воображении рисовался Огненный Крест Христа, и ему надо было воплотить его в куске дерева.
Он забыл и о Ра, который, увидев творческую отрешённость отца, тоже последовал его примеру: так же прижал к груди свой кусок дерева, так же встал на колени рядом с отцом и повторял слова, которые улавливал в молитве отца.
Захарий теперь становился учителем для сына, хотя об этом он и не думал.
Долго длилась медитация двоих.
Произносили они таинственные слова, ласкали и прижимали к груди свои части вербного дерева, склонялись к земле и целовали её. Потом вдвоём тихо запели Божественную песню, с которой мальчик из Ниоткуда явился к старому ювелиру.
Вмещу в сердце боль мира,
Расколю сердце, как чрево земли,
Наполню его молниями.
Новое Сердце – Щит Мира.
Начертаю на нем знак Земли-Матери.
Крест Матери будет знаком Моего горения.
Каждое слово песни тут же превращалось в некий духовный свет, который сгущался вокруг куска вербного дерева и погружался внутрь него.
Рука ювелира взяла острый нож из набора инструментов.
Из того же набора взял нож Ра.
Сын-ученик пристально следил за каждым движение руки мастера, вслушивался в слова, которые он нашёптывал, и повторял всё в точности.
Кончики их острых ножей осторожно и ласково снимали всю кору с поверхности крепких и белых, как слоновая кость, кусков дерева и высвобождали Красоту Вечности, которая была заточена там, внутри. Они то и дело отдаляли их от своих глаз, чтобы с расстояния увидеть в них то, что искали. Потом молились, потом пели Божественную песню. Потом опять осторожно и ласково отделяли от дерева лишние части.
И когда старый ювелир сделал последнее