– К едрене фене? – подсказывает Семён.
– Или, на худой конец, к другому оперу.
– А как он вообще к тебе попал? Я же его не к тебе, а к Петрову направил!
Я кладу трубку.
– Козлов, разрешите вам задать один интимный вопрос, а вас в какой кабинет направляли? – теряя терпение, спрашиваю я.
– В четыреста одиннадцатый.
– А это какой кабинет?
– Не знаю. Просто я постучал, там сначала никто не открывал, а потом, простите, послали меня нецензурно. Я уже хотел уйти, а потом смотрю, у вас дверь приоткрыта. Я и подумал, какая разница, кому заявление подавать.
– Это, конечно, верно. А ну, пойдёмте со мной!
Мы выходим в коридор и подходим к двери кабинета № 411. Я сначала негромко а затем, не дождавшись ответа, всё громче и громче начинаю барабанить в дверь.
– Я сейчас открою, но уверяю, тебе это не понравится! – доносится из-за двери.
Не обращая внимания на столь многообещающее предостережение, я настойчиво продолжаю барабанить по двери.
Дверь распахивается – и на пороге вырисовывается эдакое чудо рода человеческого в трусах, носках и милицейской рубашке.
– Ну? – протирая глаза, произносит чудо.
– Баранки гну! Совсем совесть потерял, лейтенант? Ты не рано задедовал? Может, все-таки дождешься, когда я уйду на пенсию?
– Спокойно, Михалыч. В чем проблема?
– Проблема в Козлове. Почему человека посылают к тебе, а он вместо этого оказывается в моём кабинете, так как дело, видите ли, в том, что в четыреста одиннадцатом кабинете у оперуполномоченного Петрова в пять утра приёма нет.
– Не вопрос, Михалыч, – и, обращаясь к Козлову: – Заходите.
– А может, вы сначала, штаны наденете? – смущенно лепечет Козлов.
– Да ничего, ничего. Я вас не стесняюсь, – говорит Петров и, чтобы избежать дальнейших объяснений со мной, за руку втягивает слабо сопротивляющегося Козлова внутрь кабинета, с шумом захлопывая за ним дверь.
Сладко и с удовольствием зевнув, при этом с хрустом потянувшись, я возвращаюсь к себе.
05 ч. 30 мин. Служебный кабинет
С появлением в моём кабинете гражданина Козлова сон уже сломан, и потому я иду не к себе, а направляюсь проведать следователя прокуратуры и заодно узнать, как дела у моего раскаявшегося каина, мокрушника-братоубийцы.
Когда люди говорят, что в милиции работает половина придурков, они даже не догадываются, что вторая половина этого братства дебилов скрывается в прокуратуре. И вот как раз Коля Рылов является ярчайшим тому подтверждением. Уж на что я считаю себя человеком, повидавшим всякого, но увиденное потрясло даже мое изувеченное жизнью воображение. Вместо того чтобы отправить изъятую голову, как положено, в морг для вскрытия, этот изувер-следователь притащил её сюда, и сейчас задержанный с ножовкой в одной руке и отрезанной головой в другой демонстрирует этому извращенцу, как он расчленял труп.
– Да