Я снова потащилась в кабинет. Папа включил настольную лампу под зеленым абажуром – тоже антиквариат. Абажур – это зонтик, который держит бронзовая дама. В остальном в комнате ничего не изменилось: отец сидел в той же позе, разве что очки снова сползли на кончик носа.
– Пап, – начала я издалека, – ты знаешь, что такое гетерохромия?
– М-м? – Он оторвал взгляд от записей, но меня, конечно, не видел.
Пришлось повторить вопрос.
– Как помнится, это аномальная пигментация глаз, обусловленная переизбытком или недостатком меланина… А почему ты спрашиваешь? – Папины очки наконец сфокусировались на мне.
– А-а я… – Вот тут бы мне и рассказать про соседа, чего тут такого-то. Но у меня само собой вылетело: – Я наткнулась на это слово в книжке.
Развернулась и скачками понеслась наверх, к себе. Сердце колотилось так, что в ушах отдавалось. Блин, что за фигня? Надо было все объяснить папе, он бы понял. Этот парень действительно урод. Ошибка природы. Или просто больной. Но он же не виноват, что так выглядит. Так же как я не виновата, что меня зовут Чили. Это все мама с ее любовью к экзотике. Папа хотел назвать меня Марией в честь бабушки. Просто Марией. Но мама, как всегда, победила. Она сказала, что второго ребенка они назовут так, как решит папа. И где он, мой братик, или она, моя сестричка? Я так и осталась единственной в семье. Единственной на всем земном шаре девчонкой по имени Чили.
Сменив футболку, я вернулась в кухню. Тортик поднялся и горкой торчал из формы – на вид совсем не плохо. А на запах? Я открыла духовку и сунула туда нос. Пришлось тут же зажмуриться – в лицо так и пахнуло жаром с ароматом ванили. Отдернула голову назад и открыла глаза. Нет, вот дерьмо, что за фак?! Торт стремительно опадал, будто шарик, из которого выпускают воздух. Вот его верхушка на уровне краев формы, вот она опустилась еще ниже, и на дне остался комковатый непривлекательный блин. Нет! Неужели ничего нельзя сделать?! Реанимация, разряд, искусственное дыхание!
Захлопнула дверцу духовки и вывернула ручку на полную мощность. 4000 вольт! Разряд! За стеклом ничего не произошло. Похоже, пациент мертв. Что вы скажете теперь, доктор Хаус? Когда наконец зазвонил таймер, я вытащила наружу нечто черное, воняющее гарью и напоминающее лаву, навеки застывшую в кратере Везувия. Нет, с этим невозможно явиться к соседям. Я не фру Мортенсен.
Я поскакала наверх и ключиком открыла копилку-пингвина. В супермаркете были готовые торты. Придется раскошелиться на один такой. Одна нога тут, другая там – папа даже не заметит, что меня нету дома. Когда я уже закатывала велик в гараж, на тротуаре напротив появилась процессия: Бульдог в бейсболке, рядом тетка, которую с большим преуменьшением можно было бы назвать полной, в кильватере мелочь лет пяти – близнецы, судя по одинаковой одежде. Замыкал кортеж темноволосый парень, но точно не Монстрик. Этот тип был высокий, широкоплечий и явно похож на отца. Только квадратная