Большую часть холла занимает длинный стол, на нем лежит старая книга для гостей в кожаном переплете. Она исписана почти целиком. Первая запись – моя ровесница. Прежние книги, полные паутинных росчерков и давно ушедших имен, перенесены в библиотеку.
– Распишись, если хочешь, – говорю я.
Раньше не видел ее почерк, но меня не удивляет его четкость и изящество. У меня, как у большинства юристов, почерк ужасный. Клэр вписывает свое имя, дату и добавляет:
– У тебя красивый дом.
Дверь справа от стола ведет в большую парадную столовую – арену множества бесконечных обедов, которые меня, ребенком, заставляли высиживать, если родители находились дома, – черпали ложками суп и поглощали тяжелую пищу, приготовленную Женевьевой и поданную Робертом. Стены оклеены зюберовскими обоями с изображением Эльдорадо. Они мне нравятся. Это ворота в иное измерение, и в те редкие дни, когда я устраиваю торжественный обед, я все еще могу заблудиться в его зачарованных джунглях, сплавляться на каноэ по Амазонке или стрелять в индейцев из револьвера.
На втором этаже восемь спален. Самая большая была спальней прадедушки и прабабушки. Ее обычно называют Викторианской комнатой. Думаю, Клэр я устрою именно там. Кровать с балдахином для меня коротковата, но я всегда селю тут тех, кто у меня впервые. По крайней мере, тех, кто мне нравится. Я по-прежнему сплю в комнате, где жил ребенком, – она над кухней, там было крыло с детской.
И наконец, комната для игр на третьем этаже. Самая большая в доме, в ней стоит старый бильярдный стол, книжные полки забиты романами, популярными во времена молодости моих родителей, – Киплинг и Бакен, Уида, Том Свифт и Роберт Льюис Стивенсон, – в шкафах хранятся привезенные друзьями и родней экзотические наряды, мы облачались в них на маскарады. На стене висит весло, с ним мой двоюродный дед одержал победу в Хенли, а на сиденьях под окнами я устраивался в дождливые дни с книжкой.
– Надо организовать костюмированный бал, – говорит Клэр.
Она роется в шкафах. Вытаскивает костюм Пьеро, который я надевал в детстве. Он ей будет впору. Потом бурнус, в нем отец походил на Рудольфа Валентино. Я всегда обожал этот костюм, поскольку к нему прилагался настоящий кинжал.
– Будет весело.
Последний маскарад у нас был уже очень давно.
На мгновение мне опять хочется начать к ней приставать, но я сдерживаюсь. Может, на сей раз она бы согласилась. Дорогая недвижимость бывает отменным афродизиаком.
Мы спускаемся вниз, я показываю Клэр ее комнату.