Гарри крепко берется за штурвал. Чувствует своим телом вибрацию двигателя. Самолет слегка взбрыкивает, и Клэр вздрагивает.
– Не так крепко, – советует Гарри. – Расслабься.
– Попробую.
Клэр делает несколько быстрых вдохов и выдохов и снова, уже легче, берется за рычаг.
– Молодец. Теперь держи ровно.
Он отпускает штурвал.
– Видишь? Теперь ты ведешь самолет.
– Господи, с ума сойти!
У нее кружится голова. Даже не верится, что это так просто.
– Попробуешь повернуть?
Ей приходится напрягаться, чтобы его услышать. Она кричит в ответ:
– Да. Что надо делать?
– Проверни штурвал немного вправо, а потом выравнивай.
Клэр так и делает, и самолет разворачивается, но идет вниз.
– Потяни – только не сильно.
Она тянет, самолет выравнивается.
– Хорошо. Теперь иди этим курсом. Видишь, вон там? Это наш аэродром.
Когда они подлетают ближе, Гарри кричит:
– Теперь давай-ка лучше я!
Он связывается с башней, сообщает, что приближается, и получает разрешение на посадку. Вытягивает правую руку и показывает вниз.
– Сейчас пройдем над нашим домом. Мы как раз под трассой. Смотри.
Клэр вытягивает шею. Дом виден внизу, словно на диораме в музее. Она чувствует себя великаном. Гарри начинает снижаться, опустив закрылки, сбрасывает скорость. Верхушки деревьев поднимаются им навстречу. Предметы опять увеличиваются. «Сессна» касается земли с легким толчком и отскоком из-за давления воздуха на крылья. Гарри выруливает на стоянку и глушит двигатель.
– Неплохо, – произносит он, поглядев на часы. – Еще двенадцати нет.
– Спасибо огромное. Это, наверное, самый потрясающий опыт в моей жизни, – говорит Клэр.
У нее горят глаза. Когда вылезаешь из кабины, весь мир кажется плоским и обыденным. Ей хочется обратно в облака.
По дороге домой Клэр, осмелев, спрашивает:
– Что случилось с Джонни? Я про шрам. Уолтер сказал, его прооперировали, когда он был маленьким.
– Все верно. Он родился с пороком сердца. С дырой в сердце.
– Боже. И что?
– Сделали несколько операций. Мы его возили в детскую больницу в Бостоне. В первый раз провели там несколько месяцев. Джонни мог умереть.
– Сколько ему было?
– Первый раз прооперировали сразу после рождения. Последний – когда ему исполнилось четыре.
Я помню бессонные ночи в больнице, монотонное попискивание мониторов, озабоченных хирургов в голубых халатах – и маленькое распластанное в забытьи существо за прозрачным экраном. Это был ад.
– Теперь все в порядке?
Гарри потирает лоб.
– Не знаю. Вроде бы. Врачи дают оптимистические прогнозы. Он нас уже долго не тревожил, слава богу.
– Джонни не похож на больного.