– Так вы художник? – заинтересовалась Ариадна. – Знаете, в доме Марианны есть картины. Я – не знаток, но, кажется, очень неплохие.
Валентин нахмурился.
– Это мой предок Ефим рисовал. Подарил какой-то ее прабабке. Я не раз просил Марианну продать мне картины, так она такую цену заломила – можно картинную галерею купить.
Валентин продолжал глотать пиво. Опустошил одну бутылку, отправился за следующей. Ариадна воспользовалась моментом и ускользнула к Марианне.
– Салат будешь? – Марианна поставила перед ней пластиковую тарелку с огуречно-помидорным салатом.
Ариадна жадно приступила к еде.
– О чем вы там шептались с Валькой? – спросила Марианна.
– Спрашивала его насчет гостей. Я же здесь никого не знаю. Сказал, что он – художник и просил тебя продать ему картины. Но ты отказала.
– Художник! – поперхнулась Марианна. – Рисует какую-то мазню. Так, балуется. Он – фотограф. Снимает свадьбы, юбилеи, похороны.
– Неужели кто-то заказывает съемку похорон? – изумилась Ариадна, зацепила на вилку кусок помидора и принялась жевать.
– Еще как! Когда у Валеры умер товарищ – бизнесмен, народу пришло – полгорода. Сняли целый фильм о прощании с покойным.
Ариадне показалось странным, что кто-то захочет вспоминать о столь печальном событии.
Марианна доела салат. Взяла с блюда два куска мяса и начала резать его на мелкие кусочки пластиковым ножичком. То ли мясо было жестким, то ли ножичек тупым. Спустя пару минут она прекратила мучения, взяла кусок пальцами и надкусила.
– Не жуется! – пробормотала с набитым ртом. Встала, подхватила тарелку с мясом и отнесла вглубь двора к собачьей будке. Ариадна вытянула шею. Из будки торчала голова немецкой овчарки. Видно, из-за гостей пса посадили на цепь. Он чуял мясной запах и тоскливо вздыхал.
– Как думаешь: если я не буду есть мясо, могу свою порцию отнести собаке? – спросила она Марианну, когда та вернулась за стол.
– Почему бы и нет? – пожала плечами Марианна. – Все равно оно не жуется. Валера никогда не умел готовить шашлык.
Она взяла еще одну тарелку, нагребла в нее мясных кусочков и отнесла к будке.
Домой возвращались за полночь. Фонарей в поселке не было, и улица в неярком свете луны казалась безлюдной и мрачной. Вокруг что-то шуршало, скворчало, лаяло, мяукало. В домах погасили свет, и в поселке воцарились таинственные ночные силы.
Ариадна шла медленно и смотрела под ноги. На день рождения она отправилась в босоножках на высокой танкетке, и сейчас на колдобинах дороги ее тонкие ноги, словно стрелки метронома, раскачивались вправо-влево, норовя выпрыгнуть из неудобной обуви. Марианна посмеивалась:
– Зачем тебе в нашей деревне такие туфли?
– Сама не знаю, – пискнула Ариадна и в очередной раз споткнулась о камень. – Я не умею собирать вещи. Взяла те, что в глаза бросились. Ай! – она