– С удовольствием поменяюсь, – сразу откликнулась Яна.
Они улыбнулись друг другу и задержали взгляды на несколько секунд дольше, чем это бывает, когда общаются два малознакомых человека. Саливанов невольно любовался Яной. Казалось, ее полные, красиво очерченные губы живут самостоятельной жизнью: то раскрываются створками раковины, обнажая ровный жемчуг зубов, то собираются в трепетный бутон. Но так ли проста и наивна была эта девушка, как ему показалось сначала. Теперь Роман готов был биться об заклад, что за холодным зеленым стеклом ее кошачьих глаз беснуются вихри страстей.
– Дайка я осмотрю твою руку, Санчес, – предложил после обеда доктор развалившемуся на земле оператору. – Так, что у нас… незначительная гиперемия и отечность.
– Черт, док, почему нельзя выражаться по – человечески! Что еще за гиперемия? – на лице смуглого красавчика отразился испуг.
– У тебя просто царапина. Кстати, почему до сих пор не заклеил перчатку?
– Как-то было не до этого. Сплошные приключения на наши задницы… К тому же, говорят в клее столько канцерогенов…
– Эй, Санчес! – крикнул начальник экспедиции, после еды он прибывал в благодушном настроении. – Сделай-ка пару снимков реки – пригодится для отчета.
– Вот дерьмо! Отдохнуть не дадут, – проворчал латиноамериканец.
– Что ты там бормочешь?
– Я говорю, что уже иду, босс!
Санчес взял камеру и нехотя поплелся к реке. За ним последовали Зорина и Матвеева.
Вдоль кромки воды тянулась длинная белесая трава. Толщина каждой травинки не превышала двух миллиметров.
– Похоже на волосы прекрасной Рапунцель из сказки, – восторженно произнесла Яна.
Пока девушки любовались пейзажем, оператор подошел к самому краю берега, схватился рукой за нависшую над водой шляпку дерева – гриба и стал снимать неторопливую синеву реки.
– Когда вернусь, – крикнул он, – обязательно устрою фотовыставку.
Его лицо озарила мечтательная улыбка.
Себастиан будет в восторге…
Этот мальчик самый талантливый из всей группы.
Идея организовать кружок для детей принадлежала старику Гольдштейну, хозяину галереи. Дополнительный заработок служил неплохим подспорьем для молодых художников и фотографов.
Правда, большинство учеников – лишь посредственности. Родители приводят их в фотостудию для того, чтобы потешить собственное самолюбие, добавить себе респектабельности в глазах знакомых.
Тщеславные, эгоистичные матери-идиотки, лопаясь от гордости рассказывают своим пустым, скучным подругам: «Мой Робби умудряется ходить на музыку, на каратэ, в волейбольную секцию, увлекается фотографией. Теперь мы думаем, а не нанять ли ему еще и репетитора по иностранному языку».
В своем стремлении вырастить сверхчеловека, они забывают прислушаться к потребностям