Туллия подошла и опустила голову. Тихим голосом она пробормотала:
– Моя госпожа, царь будет недоволен, если Вы снова напьётесь.
– Заткнись! Ещё слово, и я прикажу тебя выпороть. Я сама разберусь с супругом. Кто-то же должен его усмирять в постели. Кто, как не я, – она ткнула себя в грудь пальцем и засмеялась.
– Госпожа, вы пьяны, – Септимий поддержал Туллию. – Позвольте ей проводить Вас до покоев.
– Тебе пора домой, матушка!
Фауста вмиг протрезвела. Она посмотрела на человека, посмевшего ей дерзнуть.
– Кто так говорит, не обратившись как должно к моему великолепию?
Это был Крисп. В день праздника юноша оделся, подобно простому гражданину. В кои-то веки стащил с себя солдатскую кирасу.
– Маленький Крисп, – Фауста засмеялась так громко, что люди неподалёку обернулись. Женщина с позерством приложила руку ко рту. – Мой любимый сын.
Крисп всегда уточнял, что приходится ей пасынком, но сейчас промолчал. Он взял мачеху за руки и повёл к выходу. Септимий облегчённо вздохнул, благодаря богов за решительность императорского отпрыска.
– Хорошо, придворный советник. Я более вас не донимаю глупыми вопросами. Моим деткам скоро понадобится хороший наставник!
– Ты пьяна, – Крисп поддерживал мачеху, дабы та не упала. – Какие детки? Ты с собой справиться не можешь. Туллия, распорядись о вечернем туалете госпожи.
Туллия и прочие рабыни бросились к паланкину, дабы не злить хозяйку.
– Я знаю, женщина ты публичная и любишь внимание к своей персоне, но сегодня перегнула палку. Вино уже течёт в твоих жилах.
Фауста ничего не ответила. Едва они вышли с территории парка, как она вырвалась из его крепких рук и уверенно зашагала вперёд, словно и не одолела в одиночку кувшин фалернского.
Палатины салютовали и кланялись царским персонам. Фауста, проходя мимо солдата, похлопала того по плечу и постучала кулаком по шлему. Крисп специально отводил взгляд, стараясь не смотреть на обворожительные формы мачехи.
– Наивный мой пасынок. Ты и правда думал, что три чаши вина развяжут мне язык? – она повернулась к нему и удостоила тем хищническим взглядом, коего Крисп всегда опасался. – Мой благословенный муж и твой славный отец ревнует меня ко всему свету, а к тебе – более прочих. Он ни разу не высказал подозрений вслух, но я вижу в его глазах боль и отчаяние. Заключим перемирие, пока мы здесь и ещё не поубивали друг друга? – она протянула маленькую ладошку, наблюдая за реакцией юноши.
– Не попадайся мне на глаза, – Крисп грубо сжал руку Фаусты.
Он поклонился и в одиночестве направился к Семипалатинскому