«Не буду спать, и всё…» – твердо решила я… и заснула как убитая.
Весь следующий день мне было не до старых фотографий, потому что нам совершенно неожиданно привалило неслыханное счастье: достали два билета на премьеру оперы Сергея Прокофьева «Повесть о настоящем человеке». Я помню своё волнение от предстоящей встречи с большой музыкой, я до сих пор живу этими переживаниями.
Мне хотелось, чтобы это чудо никогда не заканчивалось, но главное ждало нас впереди: на сцену пригласили самого Алексея Мересьева, человека-легенду. Мы с галёрки приветствовали его появление бурными аплодисментами. Рядом сидели такие же молодые люди с восторженными лицами, горящими глазами, ощущающими в тот момент свою причастность истории, и какой истории! Мересьев, о котором тогда ходили легенды, был не просто сильным и волевым человеком, он был частью того мира, который был для нас по тем или иным причинам закрыт. Я вдруг подумала в этот момент, что он удивительно похож на исполнителя главной роли, ну, просто близнецы, и это потрясло меня не меньше, чем всё предшествующее действо.
Когда мы вышли на улицу, мне не хотелось говорить. В душе ещё звучала музыка, и Валерка, пристающий с какими-то нелепыми, не соответствующими моменту нежностями, вызывал у меня раздражение.
– А давай в кино на последний сеанс? Заберёмся на самый верх, чтобы никто не видел, а?
Я отмахивалась от него, как от назойливой мухи. Только упоминание о Вере Николаевне, которая уже однажды простила нам нашу бестактность с поздним приходом, сыграла свою роль, и Валерка замолчал. Также молча мы добрались до нашей временной квартиры на Арбате. Почему-то не хотелось возвращаться в душную темноту комнат. Вечер был немного свежий, но удивительно приятный, и было желание бродить вдвоём по улицам просто так, не говоря ни о чём.
Но, к сожалению, мы не были хозяевами положения, и нужно было считаться с теми условиями, на которые мы пошли только для того, чтобы побывать в Москве в свой медовый месяц. Как часто потом я буду вспоминать все эти ощущения, возвращаться мыслями в этот далёкий город, который совершенно неожиданно стал мне таким родным и близким.
Вера Николаевна, казалось, стояла под дверью – так быстро она отреагировала на наш звонок. Наверное, наши одухотворённые лица говорили красноречивее любых слов, потому что она просто с ходу спросила:
– Слушали музыку?
И, увидев наши удивлённые лица, пояснила:
– Такие глаза бывают только у людей, впитавших только что хорошую музыку, это ощущение какой-то наполненности, которую боишься расплескать и несёшь осторожно, как коромысло с вёдрами, доверху наполненными водой.
Её радость за нас была настолько искренней, что мне стало