В темноте то и дело показывались животные, имена им щедро раздавал сторож. Крысы из школьной столовой. Самая большая звалась Маман. К ней старик охранник обращался с особым почтением:
– Маман, добрый вечер, что кушали сегодня, как детки? Не хворают?
Она была настолько огромной, что казалась вечно беременной, причём щенками. Не боялась ни собак, ни людей. Её травили, ловили, охотились – ничто её не брало. Ровно в 20:15 она поднимала доску в полу и прогулочным шагом ковыляла до женского туалета: он был ближе к столовой.
В тот страшный вечер мне понадобилось в туалет. Света в нём не было, но окна помогали ориентироваться. Я зашла в полумрак и онемела. Маман задними лапами стояла на полу, а передними держалась за унитаз. Я чётко слышала лакание: крыса пила воду. Пыльно-серая шерсть, лысый в царапинах хвост покорно лежал на полу, доставая до соседнего унитаза. Крыса подняла голову и уставилась на меня.
«Занято, иди в другой», – недвусмысленно говорило выражение её морды.
– Я подожду! – решительно и твёрдо, голосом. Приказала себе стоять на месте, борясь с желанием бежать и орать на весь первый этаж школы.
Признаться, я сама ошалела от своей храбрости. Прогнать её не хватило духу. Но идти в другую кабинку я не собиралась.
Крыса ещё какое-то время плескалась в унитазе, потом выпрямилась в полный рост. Одной лапищей Маман подпирала бачок унитаза, а второй почёсывала свой вечно беременный живот. Мокрый нос, мелкие усики, порванное ухо. Капли воды падали на кафель, крыса умылась одной лапой и насторожилась.
– Наконец-то решила рожать? Позвать кого? – поинтересовалась я.
Маман опустилась на все четыре лапы и неторопливо покинула туалет. Я долго стояла не шевелясь: боялась, что она что-то забыла, вот-вот вернётся.
В тот вечер я справилась со своим страхом и очень собой гордилась. Благодаря Маман я научилась управлять подступающим к горлу криком, паникой и отчаянием. Я сдержала свои эмоции и научилась контролировать себя. Тогда было очень сложно, сейчас этот опыт помогает мне в жизни.
Химия. Совет. Директор
Каждый раз, когда я убегала в темноту, менялась, возвращалась другой: порой разбитой и уставшей, порой озлобленной, иногда опустошённой. Но однажды я не вернулась, а осталась там, в темноте.
– Что случилось? – крик отца, его гулкие шаги.
– Почему не отвечаешь? Чего молчишь? – папа подходил всё ближе и ближе.
Я сидела, опёршись о стену тёмного коридора, и смотрела на свет – туда, откуда шёл папа. Уличный фонарь рисовал