– Пэдди, это правда?
– Она мертва, Джони. Блядь, она умерла… лежала на полу в ванной, все столпились вокруг и ничего не делали.
– Господи…
– Знаю, знаю…
– О боже…
– А где Генри?
– Ушел, нет его. Не могу сказать когда.
– А ты что делаешь?
– Ничего.
– Приходи к Ханне, ты должна быть здесь. Иди сейчас же, мы все здесь. Кроме Дила, он уехал вместе с ней на скорой, и я не могу с ним связаться.
– А почему Дил поехал?
– Дил ее нашел.
Я поняла, что не могу ничего выговорить. Перед глазами стояла картина – Дил держит безжизненную руку Марлы, сидя рядом с ней в несущемся с воем сирен автомобиле скорой помощи.
– Джони? – рявкнул Пэдди.
Я закрыла глаза. Время, которое здесь, в этом старинном здании, казалось практически остановившимся, вдруг понеслось с бешеной скоростью. Меня мутило, я была полностью дезориентирована.
– Генри… он просил меня оставаться здесь, – промямлила я.
– Дорогая, у Генри сейчас будут более серьезные заботы, чем беспокоиться о твоем местонахождении. Возвращайся. Будь с нами.
– Я должна оставаться здесь. Он просил меня, – твердила я, чувствуя, что просто необходимо делать так, как сказал Генри.
– Прекрасно, – отрезал Пэдди. – Будь на связи, – и отключился.
Я вытаращилась на экран телефона – часы показывали четыре двадцать пополудни. За окном начинало темнеть, а Генри все еще не вернулся. В одном углу комнаты, на комоде, оставался включенным высоченный китайский светильник. Его тусклого света хватало лишь подсветить этот угол.
С трудом, до боли в руках, я открыла медные краны, чтобы набрать ванну, и древние трубы с присвистом засопели, подавая воду. Я подалась к единственному моему компаньону – собственному отражению в зеркале. Под глазами засохли черные потеки, губы распухли и стали малиновыми. Крошечные пятнышки блесток, оставшиеся на плечах и груди, подмигивали мне. Я разглядывала вены на груди, которые, пересекаясь, сплетаясь, образовывали что-то вроде карты вокруг солнечного сплетения. «Прямо на моем сердце», – подумалось мне, но потом я сообразила, что сердце находится под ребрами с левой стороны. Я погрузила свое тело в обжигающую воду ровно в тот момент, когда последние проблески света на небе поглотила тьма.
Я пыталась не думать о том, как Генри увидит гроб с телом сестры. Я отгоняла от себя мысли о том, как долго еще будет происходить лактация в покинувшем жизнь теле и не вздумают ли они откачать это мертвое молоко для ребенка. Я старалась не думать о том, как Дил ехал в машине скорой помощи и теперь пропал бог знает куда. Я представляла себе улыбающееся лицо Генри, его голубые глаза, смотрящие на меня из-под длинных ресниц. Господь всемогущий, сделай так, чтобы сейчас он лежал рядом со мной вот в этой парящей ванне.
Возможно, в какой-нибудь более счастливой параллельной реальности в этот новогодний день мы бы заказали себе еду прямо из ванной, а потом, облачившись в чистые пижамы, ели бы ее и с наслаждением похмелялись после вчерашнего.