Только сегодня. Нелл Хадсон

они были не такие опустошенные, наверное, потому, что он не так плотно сидел на наркотиках. Он был красив какой-то детской красотой – чистой и почти противоестественной. Генри был одним из тех знаменитых щеголей из Моссхед – привилегированной школы для мальчиков, которыми мы с Милой были просто одержимы в детстве, а я конкретно была одержима Генри. Он практически не обращал на меня внимания вплоть до прошлого лета, когда мы переспали после карнавала в Ноттинг-Хилл. Мне просто не верилось в происходящее: когда он целовал меня, моя подростковая самооценка выписывала головокружительные сальто. Затем он пропал. Я была слегка уязвлена, но нисколько не удивилась. С тех пор мы не виделись. Ходили слухи, что теперь у него в подружках Имоджен – пугающе красивая контент-мейкерша, девушка его уровня.

      – Знаешь, она его бортанула, – сказал Пэдди, проследив за моим взглядом.

      – Что?

      – Ну, эта коза Имоджен. Теперь встречается с австралийской моделью. Ударилась в здоровое питание, йогу и всякое такое дерьмо.

      – Что, стала лесбиянкой?

      – С мужчиной-моделью, дубина.

      Вдруг возникла Джесс и плюхнулась прямо нам на колени. Своими возгласами и возней мы привлекли внимание нескольких человек. В том числе и Генри. Наши взгляды встретились, и… Неужели я нафантазировала? Искрометный всполох грядущего.

      – Хотите слегка закинуться? – спросила Джесс.

      – Да.

      Мы собрались в ванной комнате на втором этаже. Найл и Мила сидели на краю ванны, балансируя и держась друг за друга. Дил, подтянув колени к подбородку, курил на подоконнике. Джесс и Пэдди скручивали из папиросной бумаги «Ризла» маленькие пельмешки с начинкой из психостимуляторов и раздавали нам.

      – Эта ванная комната больше, чем вся наша квартира, – отметила Джесс, проглотив свою порцию.

      – Зачетно! – отозвалась Мила.

      – А вы в курсе, что из этого торчат уши антисемитизма? – спросил Пэдди, запив свой «пельмешек» водой из крана.

      – Из чего? Из психотропов?

      – Из празднования Нового года! По григорианскому календарю канун Нового года – это День святого Сильвестра, который был самым махровым антисемитом из всех пап.

      – Ой, отвали, а!

      – Да это правда!

      – Ни хрена себе! – всполошилась Джесс. – В Бразилии есть уличная гонка, называется – гонка Святого Сильвестра. Мой двоюродный брат вечно пишет об этом в «Фейсбуке»[2]. Бесит.

      – Естественно, – подхватил Пэдди, – в Бразилию перед Нюрнбергом слиняли все нацисты.

      – Ты хочешь сказать, – вмешался Дил, – если я представитель избранного народа, то не должен праздновать Новый год?

      – А вот в Бельгии, если женщина не успевает закончить свои домашние дела к закату в канун Нового года, то на нее падает проклятье, и она не сможет выйти замуж весь следующий год, – сменил тему Найл.

      – Так себе проклятье, – фыркнула Джесс.

      – А ты откуда это знаешь? – спросила Мила.

      – Лина, – горько усмехнулся Найл.

      Лина