– Минут через десять – пятнадцать будьте любезны встретить Председателя СовМина в фойе Гостелерадио! – слышу я в трубке приказной голос. – Шалахметов в командировке.
Шалахметов – это председатель Гостелерадио республики, и это его прерогатива принимать такого ранга гостей, но никак не моя. В конце концов, у Шалахметова есть замы. Есть замы и в Дирекции программ, которые выше меня в табели о рангах.
Но работать с ПредСовМина должен всё-таки я, несмотря на то что я сам весь в запарке.
– Посмотрите внимательно текст его выступления по поводу декабрьских событий 1986 года. Тема тонкая. Здесь мордой в грязь нельзя никак!
Я слушаю и параллельно думаю: а мне, значит, если я сорву свой эфир завтра, мордой в грязь – можно?
– «Рыбу» выступления референты подготовили. Но (всё равно!) гляньте свежим глазом: что там идёт поперёк, что – как надо. Что поперёк – поправьте. Потом всё это надо записать в студии. И чтобы всё было по высшему классу!
Я слушаю и прикидываю: на это как минимум уйдёт час времени (а то и два). Пока выставят свет, пока установят пару телекамер, пока прикрепят петличку-микрофон, пока отстроят звук…
– А вы как хотели? Заниматься только собственными проектами за гонорар? Надо – замечу вам – и отработку «иногда» делать, за которую не светят гонорары… А то глядишь, Макс, вы так и привыкнете напрягаться только за свой эфир. Нет, так не пойдёт! Кому-то надо и черновую работу делать!
Я слушаю и отмечаю для себя, что, оказывается, писать в студии ПредСов-Мина – это «черновая работа».
– Короче, про «сесть в лужу» не забудьте – это приказ! – После этой фразы следует многозначительная пауза.
Я думаю: как будто есть случаи, когда обмишуриться можно и нужно, и это есть норма для всех и вся! Только мне было не до смеха.
Эту работу могли отдать любому свободному режиссёру, любому редактору, которого не поджимает завтрашний эфир. Но отдают её мне!
– Что там за «рыбу» сделали – хрен её знает, – повторил директор Главной дирекции программ Каз. ТВ. – Так что давайте, Макс! За работу. – Короткие гудки в трубке.
Я – злой, как собака, – останавливаю свой монтаж. Потому что мне надо бежать, чтобы встретить высокого гостя. Ещё мне надо забыть, что это не моя работа и не моя забота, когда собственный эфир висит на волоске.
Я мчусь галопом – другого выхода нет. Надо отрабатывать ежемесячную фиксированную зарплату в 140 рублей, от которой я с превеликим удовольствием отказался бы. Если можно было.
N. B.: На телевидении к тому времени образовались две группировки: это казахи (те, кто восстал из «пепла» после декабря 1986 года) и коммунисты (колбасники), кто послушно продолжал выполнять приказы ЦК республики («попутно» пользуясь закрытыми партийными магазинами, где всегда есть в наличии, к примеру, сырокопчёная колбаска).
Была ещё третья не-группировка – те, кто из недели в неделю тащил эфир (как тащил его