– Ну-ну, – Ваня погрозил ей пальцем.
Развернувшись, некромант ушел в дом. Огласки он не боялся. Мало кто верил в него. А в его налоговой декларации значилось: «Оккультные услуги». Так что все выходило по закону. Можно было воскресить сторожа, спасти венериного драгоценного Генку и вернуться к своим кабачкам.
– …И все мы сегодня скорбим о рабе Божьем Николае…
– Он атеистом был! – крикнули из толпы. На кричащего тут же зашикали – мало ли кем кто был, процедура одна для всех. Теперь ему один хрен все равно.
– Ага, атеистом, – отозвались из другой части толпы. – Алкоголиком он был… и бабником. Правда, когда стакан поднимал, говорил: «ну, с Богом»…
Теперь зашикали в другой части толпы. Всем не терпелось начать уже главное – поминки, и отходную попросили читать быстрее.
– Три часа, – негромко сказал доктор Мерц, обращаясь не то к Венере, не то к Ивану. Ваня на всякий случай кивнул, а Венера хлюпнула носом.
По традиции полагалось перед погребением поднести покойнику стакан водки и кусочек черного хлеба.
– Мы всегда будем помнить тебя, Николай Евсеич, – солидный мужчина в драповом пальто медленно прошествовал к украшенному цветами гробу. – Пусть земля тебе будет пухом!
Ансгар Мерц покосился на Ваню. Он впервые видел, чтобы на лице его помощника – натуры очень светлых помыслов – отражались столь темные мысли.
– Это лабазник Корней Савельевич, – охотно прошептала ему Венера на ухо. – Он тогда у Ваньки Маринку отбил, сволочь!
Между тем Корней Савельевич приблизился к гробу и аккуратно поставил свои приношения на специальный столик рядом.
– Вечная память! – воскликнул он трубно.
– Вечная память! – нестройно повторила истомившаяся толпа.
– Вечная, – проскрипел покойник, садясь в гробу, словно дитя в колыбели. Протянув руку, он схватил стакан, опрокинул внутрь, крякнул и потянулся за хлебом.
Толпа охнула и отшатнулась.
Что тут началось!
– Свят-свят-свят, – закрестилась Венера.
– А ты-то чего? – буркнул Ваня. – Ведь видела…
– Так все равно страшно!
Было действительно страшно, тем более что венчик с расколотого черепа воскрешенного сразу слетел, а волос у него было негусто.
– Я всегда говорила, – раздался голос из толпы, – брешут врачи! Такого топором не убьешь!
– Ура, товарищи! – воскликнул бывший председатель Укуринского колхоза «Красный Укур», почетный пенсионер, фамилии которого Ваня не помнил.
Все закричали «Ура».
Беннар, стоящий поодаль, невозмутимо писал в блокноте.
– Ах ты, сволочь! – крикнул вдруг кто-то. – Все еще жив! А ну отдавай канистру!
– Ой, мамоньки, – запоздало заголосили бабы.
Покойный между тем выплюнул то, что набрал в рот.
– Паленая водка! – крикнул он. – Не могли