– Ни капельки. Это даже прикольно.
– Так вот, вещь, которую вы принесли с собой из смертного сна… она должна быть. Что с ней делать, вы должны понять самостоятельно.
Маруся отвернулась, ощупала ладонями свое «смертное ложе» и, засунув пальцы между сиденьем и спинкой, извлекла тонкий лошадиный хлыст.
– Ух ты, – сказала она.– Надо же… Впрочем, Мирозданию виднее.
– Не берусь истолковывать, – сказал Ансгар Фридрихович, – но знак довольно прозрачен. Встань и иди, Маруся.
– Называйте меня Мариной.
– Как скажете.
И они оба, зомби и некромант, проводили девушку взглядами до двери. Сцена психологической помощи была отыграна по мере их скромных возможностей. Оставалось ждать.
Ваня видел, как утром Марина вышла к людям. Уверенно, спокойно и чинно, как человек, и впрямь вернувшийся из небытия.
В руке у нее был хлыст, которым она пощелкивала себя по высоким бутафорским сапогам.
– Марусенька, – прошептала Мишель.
– Здравствуйте, – обратилась ко всем бывшая Маруся глубоким, низким голосом. – Меня зовут Марина. Надеюсь, теперь вы мне рады больше, чем в первый раз. Потому что если вы не рады – я знаю, как вас обрадовать. Я внятно излагаю?
Целую секунду никто из дружного коллектива не знал, что ей ответить.
– Теперь она окажет им всем психологическую помощь, – прошептал Ваня, пока Ансгар Фридрихович складывал ему в карман пачку купюр. – И сыграет ковбоя Длинный Хлыст.
– Длинного меча у нас под рукой не было, – Ансгар Фридрихович надевал пальто. – Зато, если я воскрешу старика Зигмунда, будет что ему рассказать.
– Но ведь на самом деле, – начал было возражать Ваня, но некромант уже согласился с невысказанным.
– Некоторые люди боятся жить, – дал он, как ему казалось, наиболее вероятное и внятное объяснение. – А когда скажешь им, что их жизнь закончилась – страх проходит, и они становятся самими собой.
– А когда она поймет, что жива?
– Вряд ли решит это исправить… Идем, мы больше здесь не нужны.
…Уходя, они слышали голос парня в белом, щелчок хлыста и голос Марины: – Еще раз обзовешь Мишель блондинкой в уничижительной форме – будешь сидеть только на треугольных стульях!
– Ансгар Фридрихович… а вы боитесь жить? – спросил Ваня, когда они вышли на улицу.
– Иногда просто до смерти, – то ли сострил некромант, то ли сказал правду – интонаций из-за сильного ветра было не разобрать. Голос господина Мерца вообще тяготел к монотонности. С таким не взяли бы ни в один психологический театр.
Глава 6. Золотое крыло
– А вас, господин Мерц, никогда не возьмут в число тех, к кому общество обязано быть терпимым, кто