Я пыталась вглядеться в лицо мужчины, но оно казалось сплошной мечущейся тенью, как и его тело.
– Ева, – сказал он голосом мамы.
Я все еще направляла на него нож, но моя рука была такая слабая, дрожала и то и дело опускалась вниз.
– Во–первых, это не поможет, – голос, я услышала его голос, от которого хотелось в ужасе кричать, бежать, лопнуть себе барабанные перепонки, что угодно, но лишь бы больше не слышать его, а я вместо этого выпустила нож из пальцев, и он звонко ударился о доски пола. – Во–вторых, не отрицай меня.
Это сон.
В жизни так не бывает.
Я попала в кошмар и никак не могу из него выбраться.
Взгляд сам опустился на нож. Снова.
Да, если убить себя во сне, то проснешься.
Еще до того, как мои пальцы коснулись рукоятки, нож сам поднялся в воздух и со свистом влетел в стену.
– Какое глупое существо. Вместо того, чтобы использовать нож для самообороны, ты решила использовать его против себя. Я разочарован.
Я пропустила сказанное мимо ушей и с ужасом смотрела на стену.
Мама меня убьет.
Вторая мысль была более адекватной: как теперь выбраться из этого сна? Если это сон, то и ножа в стене вне его тоже не существует. Тогда и о матери беспокоиться не к чему.
Сон ли это?
– Ты не спишь.
– Прекрати! – наконец закричала я, закрыв уши руками. – Умоляю, замолчи!
– Прими меня, и все изменится.
– Исчезни! Исчезни! – в истерике кричала я, отчаянно стуча пятками по полу, стараясь перекрыть отвратительный звук его голоса.
Даже не столько отвратительный, сколько пугающий. Я впервые осознала, что значит кровь стынет в жилах. Моя уже, казалось, вообще никогда не будет бежать по венам.
Я перестала кричать, подняла глаза.
Никого не было.
Если у меня поехала крыша, лучше сразу умереть. Мне никто не поможет. Никто даже не захочет помочь.
Так, собралась, дыши, Ева. Ты сама себе поможешь, кроме себя самой у тебя никого нет. Справимся.
Руки чесались загуглить признаки шизофрении или чего–то подобного, но я решила, что это только навредит. Тем более, что самостоятельно тут не справишься.
Вот, здравое решение, значит, рассудка я еще не лишилась. По крайней мере, окончательно. Главное, что я все еще могу отличать игры разума от реальности, это уже хоть что-то, что позволяет не сойти с ума окончательно.
Если мне это привиделось, значит, и нож на месте.
Ага, на месте.
В стене.
Как он мог там оказаться? Сама я бы точно этого не смогла сделать.
– Ты тут? – сама не знаю, почему я спросила, вдруг в этом возникла острая необходимость.
Мне сложно описать чувство, которое я получила от тишины. Я знала одно: это не облегчение.
Ощущение похоже на то, когда находишь в своей комнате большого паука, уходишь за шваброй, возвращаешься – а его и след простыл.
Я поднялась на ноги, шатаясь от вновь накатившей тошноты. Дом был каркасный, отделка была только в ванной комнате и