***
Где Маша простыла, Гриша не понял, но, надеясь поначалу, что это пройдёт, мальчик тем не менее старался отогреть девочку. Простуда всё утяжелялась, появился жар, но так как они все втроём ночевали на заводе, то девочку увезли в больницу, что давало какой-то шанс. Гриша дрожал за Машу так, что не мог ни о чём больше думать – только о ней. Ему было безумно страшно от мысли, что девочка не выживет. Потому после смены он с трудом, но доходил до больницы, чтобы помочь хоть чем-нибудь.
Сначала Маше было очень плохо, она балансировала буквально на грани, но в редкие минуты, когда приходила в сознание, девочка видела мальчика или слышала о нём от медсестёр, не прислушивавшихся к тому, о чём просила в бреду больная. Чего они только не слышали. Прогноз у истощённой Маши был сильно так себе, но Гриша где-то нашёл нужные травы, выкопав их из-под мартовского снега. Ради них он пошёл туда, где падали бомбы и снаряды, – на самую окраину города. Редкие в это время травы помогли, девочка медленно пошла на поправку.
– Не умирай, пожалуйста, – попросил Машу мальчик. – Без тебя не будет смысла жить.
– Я… не… умру… – ответила девочка, поражённая его словами. – Я… буду… всегда… И… ты… будешь… – говорить ей было очень тяжело, но Маша справлялась. Уже почти забыв жизнь до, девочка приняла себя новую, а также страну, завод и Блокаду.
Очень помогала Ольга Берггольц. Зовя, требуя – жить! – поэтесса непостижимым образом заставляла бороться. И Маша боролась, а Гриша… Он просто надеялся. Мальчик каждый день надеялся на то, что его девочка выздоровеет. И случилось чудо. По мнению врачей – почти невозможное. Не прошло и месяца, как очень слабая после болезни Маша встала на дрожащие ноги. Это был, пожалуй, праздник.
По некоему стечению обстоятельств в тот день стало теплее – наступала весна. Семья выжила, пережив самое страшное время. Надя радовалась вместе с ребятами, став очень тоненькой, хрупкой, но оставаясь живой. И она жила, как жили и мальчик со своей девочкой. Как жил несдавшийся город.
– Весной будет проще, – люди надеялись, мечтали об этом и очень ждали лета. Всем хотелось тепла, иногда даже больше, чем хлеба.
Казалось, самое страшное, ледяное время прошло, но с весной организмам нужно больше витаминов, а вот взять их было неоткуда. Маше было чуть попроще – в больнице кормили несколько лучше. Давали и молоко – соевое, и горькие витаминные напитки, пахнущие хвоей, а иногда даже сладкие, поэтому девочка смогла вернуться на завод, снова встав к станку.
А Надя поняла, что её трогает только то, что будет со «своими», к которым теперь относились только эти двое, – трупы, умирающие дети, голодные глаза девушку уже не трогали. Она на многое насмотрелась за прошедшую зиму, которую даже описать вряд ли когда-нибудь будет возможно. Иногда Надя