Таких квартир, как первая, Маше и Грише больше не попадалось, но следующее место обитания они нашли довольно быстро. Брошенных квартир, зачастую «как есть», было достаточно. Не прошло и получаса, как они нашли очередной дом, в котором всё оказалось оставлено так, как будто хозяева готовы вернуться прямо сейчас, но, разумеется, никто не вернулся.
Потянулись дни. У них были карточки, значит, был и хлеб. Маша первое время находилась в перманентной истерике, но потом, конечно, начала привыкать. Человек ко всему привыкает… Вскоре выпал снег. Каждый день теперь начинался с того, что нужно принести хлеба и воды, потому что водопровод почему-то перестал работать. Ну и кипяток приходилось уже приносить. Хорошо хоть бидон для него нашёлся. Помыться уже было нечем, но этот факт обоих почему-то больше не беспокоил.
На улице стало холоднее, в очередях начались разные разговоры. От «город сдадут» до слухов о каннибалах. То, что город абсолютно точно не сдадут, Гриша знал, но вот что касается второй новости – удивился. Таких подробностей о Блокадном городе он не помнил. А ещё помогало Ленинградское радио. То злой, то уставший голос Ольги Берггольц заставлял жить и бороться. Жить, несмотря ни на что.
– Хотите конфетку, детки? – какой-то мужчина напугал обоих чуть ли не до мокрых штанов.
Он был действительно страшным, и теперь то, о чём говорили в очереди, просто прозвучало в ушах мальчика, с силой оттолкнувшего этого человека. Утащив за собой доверчиво потянувшуюся к сладости Машу, Гриша ещё несколько часов не мог прийти в себя, пытаясь отдышаться.
– Гриша! Гриша! Зачем мы убежали, это же конфета! – возмутилась девочка.
Она как будто потеряла часть своих знаний, оказавшись в настолько незнакомой обстановке. Да и голод… Привычный к недокормленности Гриша отдавал большую часть добытого хлеба девочке, но и его не хватало – голод всё чаще прихватывал живот, отдаваясь в нём тянущей болью. Маша была на что угодно уже согласна ради кусочка хлеба, но Гриша как-то находил в себе силы подбодрить её.
– Это плохой человек. Вдруг конфета была с ядом, или же он хотел нас съесть… Или… – мальчик прошептал на ухо бледной Маше свою догадку, заставив девочку всхлипнуть. – Сама подумай: вокруг нет даже хлеба, а у него конфеты!
– Ты прав… Мы умрём? – как-то очень безнадёжно спросила девочка. – Не хочу… Я знаю, что многие умерли, но…
– «Осталась одна Таня»3, – процитировал Гриша.
– Не хочу умирать, не хочу, чтобы умер ты, – призналась Маша.
– Мы будем жить, – как мог уверенно ответил Гриша.
Он привык за последнее время обнимать Машу, которой оказались очень нужны эти объятья, это тепло. На улице выпал снег, и пришлось ходить очень осторожно, потому что можно было упасть на льду, а подняться совсем непросто. Если бы не найденные в той, первой, квартире детские вещи – пусть не совсем по размеру, но они спасали – то Маша и Гриша уже погибли бы, мальчик это очень хорошо понимал.
Человек