– Карагач? – Шугарин насторожился. – Он что, заходил к вам?
– Да, с полчаса назад.
– Зачем?
– Привычка ходить в гости друг к другу осталась у нас еще со старых времен.
Она заварила чай в изящном фарфоровом чайнике с буколической пастушкой, который резко контрастировал со спартанской обстановкой комнаты. Затем разлила его в две чашки и одну из них поставила перед Шугариным.
– Благодарствуйте. – Шугарин осторожно взял чашку. – Вы Семена давно знаете?
– Несколько лет.
– Как вы познакомились?
– Лида нас познакомила, моя сестра.
– Та самая, что его из банды вытащила?
– Вы знаете его историю? Он не часто ее рассказывает. – Она встала и принесла фотографию с комода. – Это мы в тринадцатом году снимались, еще до войны.
Шугарин взял фотографию и долго рассматривал ее.
– Какие у вас тут кудри длинные. – Он провел пальцем по волосам на снимке. – Очень красиво. Вы извините за прямоту, стрижка это у вас по идейным соображениям? В том смысле, что свободная женщина, без всяких этих буржуазных условностей, или после болезни?
– После тифа, – подтвердила она его догадливость. – Тогда всех брили. Потом я решила, что с короткими волосами удобнее.
– Значит, вас вылечили. Повезло, – вздохнул Шугарин. – А у меня и жена Настя, и дочка Любушка сгорели как свечки. – Шугарин поставил фотографию на стол и вернулся к чашке. – Крепкий какой чай у вас, это я люблю.
– Я тоже люблю крепкий.
Ольга пододвинула ему вазочку с вареньем. Рассказала, что это подарок соседки, у которой сестра живет под Москвой. У нее свой сад с яблоками, грушами, сливами, вишней. Летом вся родня собирается к ней помогать собирать ягоды и варить варенье. После чего разъезжаются по домам с банками, чтобы съесть их зимой и через год собраться снова. Они варили варенье при царе, теперь варят при большевиках. Если придет новая власть, так и при ней тоже варить будут. Надо же куда-то яблоки девать.
– Как, по-вашему, Семен хороший человек? – спросил Шугарин, глядя Ольге в глаза.
– Что вы вкладываете в понятие «хороший»? – Она отставила чашку.
– Разве это не для всех одинаково?
– Я тоже раньше так думала. Когда гимназисткой с идеалами была. Все либо черное, либо белое. Все полутона считала трусостью. Отец надо мной смеялся. Он за свою врачебную жизнь много такого видел, что нельзя отнести либо к одной, либо к другой категории. Сейчас я его очень хорошо понимаю.
– Где ваш отец теперь?
– В Ростове. Городской больницей заведует. Он хороший доктор.
– А человек он хороший?
– Очень.
– Такой же хороший, как Семен?
Пока Ольга обдумывала ответ на вопрос Шугарина, она поправила каждую вещь на столе.
– Если вы меня спросите, идет ли Семен всегда прямым и честным путем? Я не уверена. Доверю ли я ему свою жизнь? – Она посмотрела в глаза Шугарину. – Без сомнений.
– Тогда