Барбаросса опять огрызнулся – на этот раз недовольно и тревожно.
– Да, помню – сказал Чехович, – я рассказывал тебе, что в средние века людей сжигали на кострах. Бывало иногда. Средневековье, Барби – время очень интересное и творческое, но в любом времени есть и хорошее, и… недостатки. Сейчас мир стал, конечно, гуманнее и добрее, за ереси уже не сжигают на костре, но в тюрьму угодить тоже можно. Впрочем, не волнуйся – успокоил он кота, – я буду строго соблюдать технику безопасности.
Тот опять пробурчал что-то недовольно, но добродушно.
– Это правда – согласился Чехович, украдкой взглянув в зеркало. Если что, долго мучиться не буду, сгорю быстро.
Глава 2
– Книги страшнее, чем их авторы.
Магистр взял у монахини кодекс, несколько секунд подержал его, словно взвешивая, в руке и открыл на первой странице. Нахмурился, вытащил из-за пазухи очки, нацепил на нос. Медленно поднял глаза.
– Шифр?
– Она кивнула.
– Думаешь, если что, это поможет? – спросил он, и не дождавшись ответа, продолжал:
– Наоборот. То, чего они не понимают, вызывает у них еще большую злобу. А они не понимают… – Он замолчал, словно потеряв мысль и забыв, что хотел сказать. Но монахиня хорошо знала учителя, знала, что такие «сбои» в его речи вызваны тем, что мыслям его слишком тесно в голове, и часто они пытаются вырваться наружу одновременно.
– Кто – они?.. – По ее тону было ясно, что она и так знает ответ, но боится признаться в этом.
– Ты правильно поняла – подтвердил магистр.
– К сожалению, – продолжал он – на руководящие должности чаще всего пробиваются люди самые необразованные и самого низкого нрава, и именно они выносят приговор. Самые достойные думают о вечности. Худшие – о власти земной. Но, все-таки, книги для них страшнее авторов – повторил магистр. – Кардинал Куно Пренестский, председательствовавший на Суассонском соборе в 1121-м году, вынес приговор «Введению в богословие» Пьера Абеляра, заставив автора сжечь свое произведение. А его самого всего лишь – он сделал ударение на двух последних словах – заключили в монастырь. Они сжигали книги Евтихия Константинопольского, Росцелина, Арнольда Брешийского, Маймонида, Джона Уиклифа… Целая библиотека! Впрочем, и библиотеки они тоже сжигали… Но авторы всех этих книг, слава богу, умерли своей смертью.
Монахине стало страшно. Голос магистра, отражавшийся эхом от стен капеллы, двоящийся и гулкий, казался потусторонним – так, наверное, должен был звучать голос самого Создателя.
– Знаю – отозвалась она. – Так было и так будет впредь. Когда я смотрю вперед, я вижу одни пожары. И не только из книг.
– Он не случайно одарил тебя таким редким даром – помолчав, произнес магистр. – Я всегда знал, что Он предназначает тебя для какой-то большой цели. Вот! – он потряс кодекс в своей руке. – Вот оно, твое предназначение, теперь