Когда отец работал в баре, Эйлин с матерью ложились пораньше и спали спокойно. Зато в другие вечера мать загружала ее разной мелкой работой по дому. Они чистили столовое серебро, протирали статуэтки, подвески хрустальной люстры, рамы от картин, точно готовились встречать важного гостя. Когда мыть и чистить было уже нечего, мама отправляла Эйлин в постель, а сама садилась ждать на диване. Эйлин оставляла дверь спальни приоткрытой на щелочку.
Если отец перед приходом домой пил пиво, все было хорошо. Размеренными движениями он вешал на крючок пальто и шляпу. Затем садился на диван ссутулившись, точно медведь на поводке, большой, мягкий, и что-то тихонько ворчал, зажав трубку в зубах. Мама вполголоса рассказывала ему о домашних делах, а он кивал и то сближал, то разводил руки, соединив кончики пальцев.
Иногда он входил в дом пританцовывая и смешил маму, хоть она и старалась на него сердиться. Отец подхватывал ее с дивана и кружил по комнате в медленном вальсе. Перед его чудовищным обаянием она не могла устоять.
А вот когда отец пил виски – чаще всего в день получки, – он срывался с поводка. Швырнув пальто на столик в прихожей, шел искать, что бы еще такое бросить, словно только физическим действием он мог сбросить с себя груз всеобщих ожиданий в баре. Все знали, что отец Эйлин может выпить очень много виски, не теряя над собой контроля, – мужчины хвастались этим у Догерти. Однажды, когда мать в отчаянии спросила его напрямик, зачем он пьет, отец ответил, что не может разочаровать друзей, когда ему на спор выставляют целую вереницу стопок. Пусть даже приходится напрягаться из последних сил, чтобы держать спину прямо и произносить слова отчетливо. Каждому надо во что-то верить.
Он никогда ничем не швырял в мать и к тому же бросал только небьющиеся предметы: книги, диванные подушки. Мать сидела молча и неподвижно, пока он отводил душу. Если отец вдруг замечал, что Эйлин подсматривает в щелочку, то внезапно останавливался, точно актер, забывший текст роли, и уходил в уборную. Мама тихонько забиралась в постель. Утром отец сидел над чашкой чая мрачный, нахохленный, медленно моргая, словно ящерица.
Иногда Эйлин слышала, как ссорятся соседи – Грейди или Лонги. Ей это было приятно – значит, не только в ее семье бывают сложности. Родители тоже, заслышав повышенные голоса за стенкой, переглядывались, многозначительно подняв брови или загадочно улыбаясь.
Однажды за обедом отец, кивнув на комнату мистера Кьоу, сказал:
– Он не вечно здесь будет.
Эйлин опечалилась, представив себе жизнь без мистера Кьоу, но тут отец прибавил:
– Дай-то бог.
Сколько Эйлин ни прислушивалась, из комнаты мистера Кьоу доносился только скрип кроватных пружин, шуршание пера о бумагу или тихое похрипывание кларнета.
Однажды они всей семьей сидели за столом, как вдруг мама вскочила и выбежала из комнаты. Отец бросился следом, плотно закрыв за собой дверь. В приглушенных голосах слышалось