– Мне жаль, – Тору сказал первое, о чём подумал. Значит, он всё же был прав.
– Ты не подумай неправильно, – прервал его Юмэ, – я счастлив. Я не в этом круговороте. В серых домах можно сделать яркий ремонт, понимаешь? И я делаю. В том числе, здесь. Радостный я говорю с унылым тобой, и ты, даже если пока не понимаешь этого, становишься немного счастливее. Ты спрашивал, как я искал тебя. Я не скажу, как, но уже ответил, почему. Не подумай, что ты какой-то особенный, сильно интересный или что-то в этом духе. Страшно не люблю унылые морды, ты уж прости. А если не люблю, то буду что-то решать. Не понимаю, как жить всегда недовольным и жаловаться, не поднимая зад с кровати. Только мне чуть больше свезло: я могу решать, лёжа. Во сне, если говорить точнее, – Юмэ чуть сдавленно хихикнул. Совершенно искренне и светло.
– А где ты живёшь?
– Не скажу, – голос Юмэ похолодел.
– Но я же тебе сказал.
– А я не могу, – ответил Юмэ, – расскажу, если захочу. Сейчас не хочу. Говорил же, не люблю унылых. Почему я должен тебе что-то рассказывать?
Тору пожал плечами. В самом деле, почему он ожидал ответа? Если Юмэ был частью подсознания, ответ уже был известен, но, если он действительно мистически общался во сне с настоящим человеком, то ему не стоило на что-то рассчитывать.
– В прошлый раз ты намекал, что я смогу показать тебе картины, – вспомнил Тору, – но я не могу сделать это во сне.
– Это другое, – ответил Юмэ, – ты научишься чуть позже. Эти картины же, говоря совсем грубо, продукт твоего ума? Как и сон. Научишься визуализировать и сможешь показать. Да хоть на стены повесить и галерею тут устроить. Ты бывал в картинных галереях?
– Бывал, – кивнул Тору.
– Я тоже. Так скучно-скучно, ходишь мимо рядов и залов, делаешь вид, что ценитель и что-то смыслишь, а потом врезаешься взглядом в какое-нибудь чудное полотно и, уже взаправду, видишь в нём что-то. И уже, вроде бы, не дурак, и никто не может смотреть на тебя снисходительно. Только спросят потом: «А какая картина больше всего понравилась?», а ты так увлёкся мазками и линиями, что ни автора, ни названия не запомнил. И тебя снова могут назвать дураком. И так по кругу.
– Тогда галереи похожи на жизнь.
– На чью?
– На всякую, наверное, но на мою точно, – сказал Тору, тяжело отрывая спину от стены, – тоже скучно, ходишь вокруг, а сути не видишь. Только я вот свою картину, чтобы перестать быть дураком, не нашёл ещё.
– Успеется ещё, – безразлично бросил Юмэ, – ты же совсем молодой. Не умри раньше времени, вот и всё.
– Так легко, – вздохнул Тору, – не умереть. Но умирают же.
– Так ты же считаешь себя особенным? – заметил Юмэ.
– Ничего я не считаю, – фыркнул Тору. Осмелел, к собственной радости.
– Да ты с таким напыщенным видом спросил, как я тебя искал. Прям как петух надулся. – посмеялся Юмэ. – Я, кстати,