Кроме перестрелок и небольших ружейных встреч, противники молчали почти два дня.
– Лейтенант Хорсек, благосклонно обратился к адъютанту генерал, командовавший дивизией, – мне сообщили, что у вас оказалась в руках превосходная лошадь, отбитая у казаков.
– Точно так, ваше превосходительство, – почтительно отозвался австриец.
– Я слышал, что она мчится, как ветер; вообще, казацкие лошади чрезвычайно выносливы, они могут пробегать большое пространство…
Адъютант продолжал слушать.
– Дело в том, что мне нужно послать одни важные документы в наш корпус, расположенный довольно далеко отсюда. Вы знаете дорогу? Я вам сейчас укажу.
И, подойдя к карте, висевшей на стене, генерал подробно показал офицеру путь, по которому он должен был следовать. Путь шел изгибами и в одном месте довольно близко подвигался к русским позициям.
– В этом месте вы должны соблюдать особую осторожность и проскользнуть незаметно, – наставительно продолжал начальник, – документы эти очень важные, в них находится диспозиция нападения на русских, которую мы предполагаем выполнить завтра вечером.
– Будет исполнено, ваше превосходительство, – щелкнув каблуками, отозвался адъютант.
– Вы должны выехать с наступлением темноты, это даст вам возможность под покровом ночи исполнить поручение безопаснее.
Обрадованный таким поручением, которое давало ему возможность отличиться, Хорсек сейчас же начал приготовляться к ночной поездке.
Казацкое седло понравилось австрийцу, оно было удобнее обыкновенного кавалерийского, – в особенности оказались удобны переметные сумки, в которые можно было много чего положить.
Большой пакет с документами стеснял офицера, находясь в его мундире, и он с особым удовольствием поместил его в одну из сумок.
Спустился вечер, темный, настоящий южный, удушливый, и лейтенант Хорсек, с горделивыми надеждами отличиться, выехал на своем новом коне по указанному пути.
Далеко уж отъехал посланный от расположения своего полка. Дорога шла по знакомым местам, еще недавно тут происходили бои, после которых австрйские войска отступили глубже в западную Галицию.
Хорсек был лихой кавалерист и хороший офицер. Он чутко прислушивался к каждому шороху, когда проеззжал по лесной тропинке, внимательно вглядывался в обочину дороги, выезжая на открытые места и стараясь не производить особого шума, для чего он подвязал свою бряцавшую саблю; направлялся он все дальше и дальше.
Вот и та ложбина, в которой два дня тому назад была стычка их с казаками. Еще валяются две убитыя лошади, трупы уже убраны, чуть блеснула из под куста сломанная казацкая ника.
Адъютант вздрогнул. Ему вспомнилась эта жестокая сеча, в которой было порублено не мало его товарищей. Три офицера поплатились жизнью, а двое были сильно ранены казацкими шашками. Солдат больше десятка