Каково тебя видеть со мной
в самом вечернем платье,
выражающееся изяществом и красотой,
когда на мне строгий смокинг,
подчёркивающий мою элегантность,
а прожектор освещает нас с тобой,
когда мы в первом ряду партера
держимся за руки вдвоём?
Каково сидеть на берегу в Ла-Манше,
увлекаться игристым Louis Roederer,
говорить о любви и наслаждаться
прибоем ласкового моря?
Каково сгореть от счастья,
удерживая тебя в своих объятиях
и бежать от рассвета к закату
без тревоги и без оглядки,
чтобы там возродиться вновь?
Каково не вставать неделю с постели,
и стать открывателем континентов
на твоём белоснежном теле?
Укрываться одним одеялом,
Прижиматься друг к другу ближе,
когда стужа стучится в окно?
Каково же быть самым нужным?
Каково же быть целым миром?
Каково быть только твоим?
Каково проводить с тобой дни и ночи?
Каково проживать с тобой год и вечность?
Мне известно каково любить,
но ты знаешь
мне хочется познать и другую тайну:
Каково же любить,
и при этом любимым быть?
«Оторопь»
Скажите мне, какое нынче время года?
Лето. Осень. Или не ушедшая весна?
В голове смешались все оттенки.
Май, – осиновым колом корёжится в груди.
Я по улицам брожу – Екатерининского града,
прожигая на асфальте, – никому не нужные следы.
И как тень, потерянного волка,
в темноте латаю собственные раны…
Календарь – одни сплошные цифры,
а недели превращаются в года.
И душа застряла в мизансцене,
в той, что не исполнена была.
Скажите, что за окном моим сегодня?
В моих глазах одна лишь пелена,
а голова, вот-вот рассыпится, как скорлупа.
О, разум! Не сведи же ты с ума, меня.
Как маятник мотает от угла,
до стороны кидая, где ждёт очередная пустота.
Жара, настырной хваткой движется к трахее,
пытаясь пережать мои, —
наиглупейшие затеи.
То терпнуть сердце начинает,
то бьется бойко, и снова поспевает,
гоняя в капиллярах кровь —
дурная боль
берёт главенствующую роль.
Скажите мне, который час?
И сколько мне ещё шагать,
по этой улице, составленной из фраз?
Уже, я яду выпить бы готов,
но гложет любопытство, вот:
Какое нынче время года?
Какому миру, принадлежит моя душа?
И на какой мне станции сойти бы,
чтобы прийти туда, где ты…
«Твой перрон»
Словно умер,
и всё еду, и еду трупом,
а из окна: пейзажи, картины,
а внутри трещина ломает