На одной из сосен – крест, кто-то когда-то нашёл здесь смерть.
Ведь никогда не знаешь, когда закончится рейс.
Но сейчас я пишу, этот стих,
и, возможно, когда-нибудь, кто-то прочтёт его вслух.
И скажет: жил такой-то поэт, выходящий утром на эту дорогу.
Там ржавый автобус, точно также, тащится в гору…
«Человечки и речи»
Идут по земле,
Шагают в ночной синеве —
Огромные и крошечные человечки.
Несут в голове: тараканов и вече,
При этом себе нанося увечье,
И другу (дальнему, близкому) – хлеще!
От этого никому не станет легче,
Но с этим, как-то становишься крепче,
Пагоны себе прикрепляя на плечи.
Никак не могут замолкнуть трещащие речи:
Щебечут, щебечут, щебечут,
Без толка, и абсолютного понимания.
Мания, – тщеславия и величия,
И нет никакого в них милосердия,
Коли они отрицают правдивой словесности.
Вести, – шагают впереди человечности,
Плохие, хорошие. Идут без всякой разборчивости,
Расползаясь в сегодняшней современности.
Идут по земле,
Шагают в ночной синеве —
Огромные и крошечные человечки.
И речи. Трещащие речи,
С отсутствием чувственной этики:
Щебечут, щебечут, щебечут…
«Простой человек»
Мне стыдно за свои поступки,
Совершенные мною когда-то.
Мне совестно за свое поведение,
Что вел я себя, как тряпка!
Прошу я у всех прощения!
Извиняюсь за свое поведение.
Не держите обо мне – зло мнение,
Ведь я тоже простой человек!
«Адам и Ева»
Кто вы: Адам и Ева,
вкушающие сладко – плод запрета?
Кто вы, и посланы откуда
в мир, что полон тьмы и одновременно света?
Кто вы, и кто обнимает нас в темноте за плечи?
Молчите… а лучше бы мне рассказали о жизни,
о девственной матери, – священной деве Марии, и
о сыне её, – Иисусе Христе.
Кто вы, и в какой жизни ныне клубитесь?
Расскажите… в каком сумраке, православный скрылся Константинополь?
Знаете ли вы, ответы, на существующие в мире вопросы,
или он содрогнётся, и с полюсов сойдут плиты?
С него уже, улетают птицы, – прочь,
а это ещё, отнюдь, не последняя ночь.
Хотя именно ночь, а не день —
оголяет существо, – зримо насквозь.
Смотрите. Дождь становится ржавым.
Земля. Насквозь прогневает от смрада
и в этом, совсем не её вина, она —
невольно прогибается под человеческим гнётом.
Но скоро, всё повернётся иначе,
и людской табор уйдёт на рассвете.
За солнцем