– Как дела, мэтр?! – Клаус обернулся и увидел, что через распахнутую А́ртуром дверь входит Марта. Все еще поднимающиеся солнце сыграло с Клаусом оптическую шутку – на мгновенье, когда Марта делала шаг через порог и вскинула голову, чтобы откинуть локоны и разглядеть происходящее, лишь на долю секунды, на короткий миг мелькнули две синие тени, напомнившие Клаусу кожистые крылья дракона, и его тут же озарило вдохновение.
– Есть интересные идеи? – А́ртур обнял Марту за плечи, и они оба восторженно уставились на Клауса, который как раз сейчас стоял на складном стульчике и еще минуту назад пытался отколупнуть чудом сохранившуюся штукатурку со свода арки второго яруса.
А́ртур знал, что «этот чёртов гений» ужасно капризный, не каждое место его вдохновляет, при этом он любит встречаться с местом концепта лично, без никого, без чьих-либо глаз. Поэтому, когда А́ртур нашел Марту у обрыва, обрадовался вдвойне. Во-первых, понял, как сильно он скучал по Марте, а во-вторых, коммерческая жилка в нем возликовала, ведь шансы заполучить Клауса на этот объект существенно увеличились.
Как только Клаус вошел в Замок, его посетило смутное, еле уловимое ощущение былых шика и роскоши. Обойдя лишь холл и галереи, ему удалось ухватить это ощущение за самый кончик хвостика и создать в голове полную (пусть чуть смазанную) картину внутреннего убранства помещений: контрастный цвет стен, роспись потолка, величину люстры, её объем и то, как преломление хрустальных висюлек должно играть с солнцем в удивительные игры.
Клаус родился гением! У него всегда было это удивительное чутье – видеть исходный замысел творца, а навыки художника и архитектора, въевшиеся ему в подкорку в разных школах мира, знание истории декора и архитектуры заставили блистать этот талант с неудержимой силой. На этом он и воздвиг свою «империю». То, что он лучший, уже давно не вызывало сомнений априори. Ему нравилось, лишь изменив детали, иногда только цвет, иногда к этому добавив несколько контрастирующих вещей, полностью поменять вид интерьера, сохранив при этом исторически ценные элементы, но представив их в «новом свете». Как ему это удавалось – всегда удивляло. Его называли «импрессионистом в архитектуре», ведь при помощи освещения и игры света в деталях он создавал настоящие чудеса. Он продавал людям воплощение их мечты, а за то, чтобы «подержать мечту в руках», многие готовы были хорошо платить. Клаус знал, что он гений, и обожал, когда ему об этом говорили.
– Я берусь! – наконец, произнес Клаус.
– Что? – переспросил А́ртур, хотя он все это время внимательно следил за «магическими» действиями архитектора, который продолжил изучение свода арки и стен, однако, когда услышал голос Клауса, понял, что отвлекся. Марте даже показалось, что мэтр принюхивается к собственноручно отковырянным кускам штукатурки.
– Я берусь причесать твой дом, он мне нравится.
– У меня есть пара набросков, может взглянешь? – сказала Марта и пристально посмотрела