Все столпились вокруг Симона. Юношу били судороги, его глаза странно неподвижно застыли. Ирвинг, пользуясь суматохой, достал сотовый и, бесшумно выскользнув из палаты, позвонил Шельдману. Секретарь рассказал обо всем.
– А теперь они решили промывать ему желудок вручную, – сказал Ирвинг. – Сейчас они приведут в чувства мистера Меровинга и снова начнут мучить. Мальчик уже почти не дышит.
– Ну я им сейчас устрою! – воскликнул Шельдман. – Дай-ка мне сюда этого Бауэра. Я объясню ему некоторые моменты.
Ирвинг с радостью поспешил в реанимационное отделение. Измученный до предела, Симон неподвижно лежал. Из глаз мальчика по разгоряченным щекам текли слезы.
– Мистер Бауэр, с вами хочет поговорить мистер Шельдман, – сказал Ирвинг, протягивая ему свой телефон. – Держитесь, мистер Меровинг, – шепнул юноше секретарь, – сейчас мистер Шельдман все уладит.
– Спасибо, – тихо ответил Симон.
– Итак, что у вас происходит? – грозно спросил Роберт Шельдман. – Мне Ирвинг сообщил, как вы издеваетесь над моим человеком.
– Не издеваемся, но оказываем необходимое лечение, – попытался оправдаться профессор Бауэр. – Беда в том, что организм мальчика просто бунтует против всякого вмешательства и отвечает самым странным образом. Честно скажу, мы не знаем, что с этим делать.
– Ничего не надо делать. Переведите его в палату.
– Но так нельзя, – залепетал Бауэр, – мистер Меровинг второй день после операции. Ему нужна интенсивная терапия.
– Вы что—то сказали, господин Бауэр? – голос миллиардера Роберта Шельдмана не предвещал ничего хорошего.
– Нет, вы правы, сэр. Мы немедленно переведем вашего друга в палату.
– Не забудьте, в палату-люкс. За ним будет ухаживать мой помощник, Ирвинг Шелли. Я сейчас подъеду.
Глава 9. В палате
Как только Симон оказался в элитной палате, температура сразу же снизилась до 38 градусов, прекратилась рвота. Осталась только боль.
Несмотря на поздний час миллиардер приехал в больницу. Он был разгневан. Сам профессор Бауэр встретил его. Профессор был не просто взволнован, он откровенно трясся перед грозным владельцем. Оказаться в числе врагов Роберта Шельдмана – означало подписать себе смертный приговор. Бауэр трусил не зря.
– Я требую объяснений, – грозно проговорил Шельдман.
– К сожалению, ничего не можем сделать, сэр, – с отчаянием проговорил Бауэр, – ни одно лекарство не помогает! Я сам, на свой страх и риск, даже вводил ему наркотик, но и он не подействовал на вашего подопечного. Юноша умирает от боли. Кроме того, он совершенно не может пить. Я уже говорил, все средства от обезвоживания и даже вода вызывают рвоту. Если жидкость в ближайшие несколько часов не попадет каким-нибудь образом в организм мальчика, он просто умрет. Он третьи сутки без воды.
– Сейчас разберемся, – буркнул Шельдман. – Ждите меня здесь.
Профессор