В ноябре 1830 года в Варшаве вспыхнуло давно готовившееся восстание, получившее название Ноябрьское.
В северных широтах в ноябре ночь наступает рано. В 6 часов вечера 29 ноября (17-го по русскому старому стилю) 1830 года Высоцкий, возглавлявший тайный кружок в созданной великим князем Константином школе подпрапорщиков, сказал: «Братья, час свободы пробил!». Заговорщики ему ответили криками «Да здравствует Польша!». Он прибавил, что русские уже начали резню в городе и что надо торопиться. В то же время польские пехотные полки потихоньку вооружались в казармах, а студенты – в Лазенковском лесу. Высоцкий со 150 подпрапорщиками напал на казарму гвардейских улан, между тем как 14 заговорщиков побежали к Бельведеру, где находился великий князь Константин. Сообщники отпёрли им решётки, окружавшие дворец. В ту самую минуту, когда они готовились захватить великого князя, обер-полицеймейстер Любовицкий, пришедший к князю с рапортом, поднял тревогу, но упал, проколотый штыками. Константин – в халате – успел убежать и спрятался в каком-то тайнике. Заговорщики не посмели проникнуть к княгине Лович, но убили генерала Жандра. Таким образом, удар, занесённый над Бельведером, не попал в цель. В то же время Высоцкий потерпел неудачу у казармы улан. Вскоре к нему в подкрепление пришли 2.000 студентов и толпа рабочих. Дорогой он приказал перебить польских генералов Гауке, Новицкого, Трембицкого и других, виновных в верности присяге, данной русскому царю и польскому королю Николаю.
Русские полки могли бы подавить восстание в самом начале, но, отрезанные в своих казармах, не получая никаких известий и никаких приказаний от великого князя, солдаты бездействовали. С теми из них, кто отважился выйти на улицу, завязался бой. Большинство польских полков ещё сдерживалось своими командирами. Один из них, Жимирский, даже увлёк за собой гвардейских конных егерей, защищал во главе их Краковское предместье Варшавы, а потом двинулся вслед за великим князем, которому удалось бежать за город. Ночью Константин призвал к себе русские полки, и в два часа утра Варшава была совершенно от них свободна. Княгиня Лович также последовала за мужем. Во время этих критических событий Константин держал себя странно. Когда ему обещали верную победу над мятежниками, он вдруг сказал: «Вы можете ошибиться: польские войска – лучшие в Европе, и ничто, ручаюсь, не в силах противостоять солдатам, мною воспитанным». Ему предложили взять город обратно – последовал ответ ещё более странный: «Не желаю вмешиваться в эту польскую драку». На его взгляд, дело должно было быть улажено между Польшей и её королем, то есть императором Николаем, в частном порядке.
Переворот был совершён красными, то есть радикальным крылом польской оппозиции; они не сумели предотвратить крайностей.