– Но я так рад тебя видеть. Кого—то знакомого и родного.
Вот теперь точно радость. Она ждала этих слов все два года. Ее тяжелые карие глаза устремлены на меня, как бы спрашивая: слышала? К сожалению, слышала, и даже почувствовала, так сильно, что еле держусь на ногах. Больно смотреть на ее шелковистые волосы, которые всегда уложены, на идеальный макияж, на дорогую одежду по последней моде, которая прекрасно сидит на хорошей фигуре, больно натыкаться на эти пустые, безэмоциональные, такие глубоко пронзающие глаза цвета горького шоколада. Такого горького, что невольно скручивает живот. Но еще больнее наконец—то видеть его улыбку, которую я так ждала все это время.
Почему я не радуюсь, видя его счастье? Потому что это не наше счастье, потому что это счастье дарю ему не я.
– Артурик, и я рада тебя видеть.
Нежные объятья, невесомый поцелуй на щеке, крепко держащая руку рука. Только рука не моя, да и ты не мой. А вот слезы, медленно текущие из глаз, мои.
– Алена, а кто такая Александра?
– Ах, Александра, – карие глаза опять пронизывают меня, и я теряюсь в их омуте. – Она твой личный помощник, менеджер в издательстве.
И все? Это все что ты скажешь обо мне?
– Артур, я не совсем…
– А я думаю, почему вы мне так знакомы, а тут вот оно как, видимо мы стали работать вместе не так давно, спасибо, что были рядом. Но я бы хотел поговорить со своей женой.
Я еще не твоя жена. Или? Женой. Конечно, для тебя Алена – жена. Для тебя – ты не развелся с ней, для тебя – ты не переехал ко мне, для тебя – она твоя жена, и ты, конечно, хочешь поговорить с ней. А как же я?
– Ты хочешь, чтобы я ушла? – я смотрю в такие родные глаза, цвета неба после весенней грозы и не могу поверить, что самый близкий человек просто выгоняет меня. Меня, ту, которая была с ним тогда, сейчас и готова и дальше держать его руку. Родной, как так случилось, что не я тебе нужна, что не со мной хочешь поговорить? Как так случилось, что ты выгоняешь меня, не помнишь меня, говоришь не со мной?
– Да, – голос тверд, слова четки и это убивает. – Спасибо, Александра, мы с вами свяжемся.
Улыбка, самая родная, и от этого так больно. Почему после твоего пробуждения мне так больно? Я должна радоваться, смеяться, мы должны лежать, разговаривать. Но ты выбираешь ее. А все, что остается мне, покинуть этот сотканный из радости и отчаяния мирок. Последний взгляд на палату, которая за эти дни заменила мне дом, но лучше бы я этого не делала. Натыкаюсь на такую милую картину: Алена сидит возле тебя и нежно гладит по руке, а ты улыбаешься во все тридцать два зуба. Семейная идиллия, скажет любой. Муж и жена, воссоединение. Но вот только он ей не муж, а она уже давно не его законная супруга. И мое место там. Однако, почему—то именно я нахожусь за дверью палаты, становясь сторонним наблюдателем. Просто менеджер, просто помощник, никто.
Пора уже свыкнуться с этой мыслью, принять неизбежное. Это случилось.