Эти строки обо всех людях Севера, всех времен и всех поколений! Поколение романтиков 70-х – как мы это сделали?! Как мы вышли и закрепились в Арктике, в суровом климате и на суровых широтах? У этих достижений много опор: энтузиазм, коллективизм, ответственность… И, конечно, северный характер.
…Мы – поколение новых романтиков. Именно нам и нашим детям предстоит войти в историю, как участникам «второй волны» освоения Арктики».
«Так, – Семибратский отложил ручку, он специально писал сначала от руки, хотел почувствовать себя в одной обойме с великими, жаль не пером. – Неплохо». Он редко себя хвалил. И сейчас мысленно отошёл в сторону, чтобы «поглядеть» на себя, не слишком ли занёсся. Вроде норм.
Ему надо было написать бравурный текст про Арктику: как мы пытаемся вдохнуть в неё новую жизнь, в стилистике агитбригад. «На самом-то деле, такое можно было ещё пытаться излагать года три назад – сейчас все откатилось опять к инерции, вялой бодрости». «Давай, не хандри!» Внутренний диалог периодически возвращался. «Так нельзя! Ты же Семибратский – семь родственников… Жаль, не Двенадцатиапостолов или Трёхсестрин. Какие там еще есть мощные производные от числительных!?» Семь лет одиночества – они с женой после пятнадцати лет жизни вместе развелись – всё-таки сказывались. И возраст-то всего сорок – ни туда, ни сюда. Надо ещё потянуть лямку, хотя бы до шестидесяти.
Работа в Центре прогнозирования изменений законов природы ему нравилась. Естественно, в секретном Центре. Он даже считал, что слово «природы» надо бы писать с заглавной – сильно же было бы: Природы! В соответствии с задачами и амбициями. По крайней мере, с его личными амбициями.
Изменения законов природы – почему нет? Это же возведённая в абсолют парадигма, пусть от отрицательной мотивации, но для него мотивация была вполне положительной, шла от мечты, устремлялась в спасительные новые столетия.
Даже статус МНС, младшего научного сотрудника, его не дисквалифицировал. Он ощущал свою принадлежность к великой череде МНСов – тех, кто дорос до академиков и десятков тысяч безвестных.
Сейчас у него было задание не совсем по его профилю математического моделирования, а лирического плана. Но так даже лучше, приятное отвлечение. «Только бы не обращать внимания на погоду, ноябрьское межсезонье, опять всё между и между». Приходилось бодриться в самом себе. Хорошую поговорку говаривала бабушка: «Да что там той зимы?! – сентяб, октяб, май!». «Сентяб, октяб – классно же!»
Центр располагался в сердце города, гигантское окно выдавало отличный вид на долгую перспективу. «Слава богу, не пересекретили. Был бы цоколь беспросветный, никуда всё равно бы не делся».
Идея была поймана и классифицирована. Дальше уже можно было садиться за компьютер. Так, для начала можно в шахматы. Обычные шахматы его уже не интересовали, линейные интриги в игре, да и в жизни надоели, не заводили. Он любил играть в шахматы Фишера, когда машина расставляет фигуры в произвольном порядке. И каждый раз необходимо заново осмысливать позицию и по-новому рисковать. Кроме того, не срабатывали дебютные заготовки. Это когда, например, в испанской партии соперники