И голос, что звучал внутри, ответил:
«В случившемся ты сам, брат, виноват!
Слова о дружбе не сказал на ушко,
И получил подобный результат.
Но если ты их вызволишь из камня –
Друзей вернее в свете не найдёшь.
Они тебе в дальнейшем пригодятся.
Сейчас ты чудо-свечку вновь зажжёшь,
И загадаешь новое желанье,
Чтоб золото, как воск с людей стекло,
И чтоб они домой к себе вернулись,
Не помня то, что здесь произошло.
Им ни к чему смотреть на жеребёнка,
Как он в три дня в красавца подрастёт,
Как доберёшься с ним до государства,
Где войско нападением пойдёт.
Затем всё делай так, как слышал раньше.
Сиди себе и тихо выжидай.
Порадуй окружающих игрою,
Согрей своей душою этот край.
Смотри же, как жеребчик повзрослеет,
Про сбрую что из кожи – не забудь.
И только лишь когда её оденешь,
Спокойно отправляйся в дальний путь».
Поверхность камня стала голубою.
Давид теперь заметил, что гора
Стояла прежней, больше не дымилась
И не краснела, словно от стыда.
Как велено, так сделано. Игрою
Была свеча желаний зажжена.
Теперь, после известных нам событий,
Казалась уже маленькой она.
Но цвет ещё был радужным – не чёрным.
И то, что музыкант ей загадал,
Исполнилось практически мгновенно,
И именно как он и пожелал.
Огромные скульптуры стали таять,
Стекала с них, конечно, не вода.
Кисельного и ярко золотого
Лишилась поначалу голова,
Потом освободились тело, руки…
Земля вбирала губкой всё в себя.
И вот уж с ног последняя частица
Сползла, исполнив волшебство огня.
Теперь предстали пред Давидом люди,
Но их сморил, похоже, крепкий сон.
И музыкант немного растерялся.
Что с ними дальше делать должен он?
Задумывалось, чтоб они вернулись
В свой дом, откуда, прежде и пришли.
Но сонных что-то всё ещё держало
С ним рядом, от земли родной вдали.
И это было странно, непонятно.
Но вдруг один из них открыл глаза,
И произнёс: «Огромное спасибо!
Тебе подвластны, видно, чудеса.
Теперь ты мне как брат, пусть не по крови.
Моя душа сплелась с твоей душой.
Когда тебе понадоблюсь – задумай:
«Явись мой старший брат передо мной!»
И я перенесусь с порывом ветра,
Где б ни был ты, в любой далёкий край.
Тебя зовут Давидом – мне известно,
А ты меня Иваном величай!»
Сказал освобождённый и растаял,
Как будто тут и не было его,
Но музыкант почувствовал, что в сердце
Вселилось очень мягкое тепло.
Пока от восхитительного чуда
Давид, так скажем, в чувства