Олливан уставился на стол. На его челюсти дрогнул мускул, но он промолчал. Кассия пожалела, что не умеет передавать мысли. Она хотела бы сказать своему идиоту-брату, чтобы он отступил.
– Ты не оставил своему дедушке выбора, Олливан, – сказала Алана.
– Я уже дал ему очень простой ответ, – ответил Олливан с мертвенным спокойствием, – и сейчас я повторю его по буквам. Прогони меня или поверь мне.
– Вот и чудненько, – твердо сказал Джупитус, снова садясь и разрезая куриную грудку, как будто Олливан был одним из его дружинников, пришедших передать сообщение, а затем уйти. – Будь благодарен за мою снисходительность. Это не в моем характере, особенно по отношению к тем, кто угрожает миру.
– Понятно, – произнес Олливан лишенным эмоций голосом. – Я свободен?
Джупитус пренебрежительно махнул рукой.
– Я иду домой, – сказал Олливан, а затем перенесся прочь.
Глава 11
Олливан приземлился в своей спальне, схватил книгу со стола и швырнул ее в стену.
Комендантский час. Отчеты обо всех его приходах и уходах. И все это для того, чтобы по истечении двух лет быть изгнанным обратно в Иной мир. Его дед, должно быть, впал в маразм, если думал, что Олливан на это согласится.
Не то чтобы угроза быть отправленным обратно удивила его. Победа на выборах была первым шагом, временным решением, которое дало бы Олливану время придумать способ полностью отменить свое изгнание.
Вторая фаза включала в себя хорошее поведение и надежду на то, что если он сможет держать себя в руках ровно настолько, чтобы реабилитироваться в глазах деда, то заставит этого человека прислушаться. Он мог бы заставить верховного чародея понять, что вообще не следовало изгонять его.
Но нет. Сегодня вечером Джупитус ясно дал понять, что послушание Олливана ничего не даст, и все равно потребовал от него этого. Он ожидал, что Олливан прогнется под его натиском, чтобы сохранить свою жизнь, лишь для того, чтобы забрать ее при любом удобном случае.
Олливан поднял еще одну вещь – пресс-папье. На этот раз он нацелился на зеркало.
Оно разлетелось вдребезги с успокаивающим крещендо сердитых звуков. Осколки стекла дождем посыпались на ковер. Последовавшая за этим тишина зазвенела еще громче, и, набрав полные легкие воздуха, Олливан прочистил голову.
Итак, дедушка еще не намеривался отменить его изгнание. Этого следовало ожидать. Джупитус был горд. Появление внука, который в девятнадцать лет был лучшим чародеем, чем Джупитус в самом расцвете сил, было ужасным оскорблением, уступающим только тому, что для этих целей он использовал столь обожаемое дедом Общество.