Она посмотрела на рубин в кольце, которое носила, не снимая. То самое кольцо, что стащила с руки Феанора тогда, в начале зимы, как символ их помолвки. Ария никому и даже себе не в силах была объяснить, почему так дорог ей этот перстень. И сейчас, посмотрев на спокойным светом блиставший красный камень, ощутила уверенность в своих силах, и улыбнулась. Подышала на рубин, протёрла его краем рубашки, подняла руку, поймав в грани камня солнечный луч.
– Сила приносит свободу! – сказала Ария и пошла одеваться. Оставался всего один день до решающей битвы и – да помогут ей боги! – её блистательной победы.
День в тренировочных боях пролетел незаметно. Ария слушала военачальника да удары отрабатывала, а город погружался в траур.
Слишком сильным был страх перед Дагоном и обычай отдавать каждую весну дюжину лучших сыновей и дочерей острова, чтобы поверить в чудо избавления. Не верили островитяне пророчествам и уже оплакивали юную царицу. Разве выстоит она, разве способна сокрушить чудовище? Всё пройдёт, как каждую весну, только на одну душу больше примет в свою ненасытную глотку Дагон.
И вот уж приспущены флаги на башнях, не треплет ветер шёлковые полотнища с золотыми кистями. Чёрным крепом закрыты окна домов, чёрные ленты спускаются с башенных зубцов, в чёрные одежды облачаются горожане, и сдержанный плач плывёт над городом, утекая за каменные стены и растворяясь в зловещем шуме тяжело набегающих на берег волн.
Феанор ничего не сказал Арии о городе, одетом в траур. Весть о том, что люди не верят в её победу, подкосила бы её, лишила сил. Царице за весь день некогда было выйти за дворцовую стену, и спать она, уставшая в учебных битвах, пошла рано. Феанор, супротив обыкновения, не последовал за нею, и где провёл ночь, того она не ведала. Утром, ещё до рассвета пришёл, но ещё раньше Арию разбудил военачальник и помог одеться.
Она стояла посреди залитой серым сумраком комнаты, в тонкой лёгкой кольчуге поверх шерстяной рубахи, и кожаных штанах. В ножнах на поясе висел меч, и рука Арии привычно лежала на эфесе, готовая в любой миг обнажить грозное оружие.
Волосы, как в дни девичества, она заплела в две косы, и кожаный ремешок опоясывал голову, чтобы не падали вперёд косы, не мешали в битве.
Феанор подошёл к ней, окинул её внимательным взглядом, проверил крепость перевязи, удовлетворённо кивнул. Он тоже был в доспехах, алым платком покрыл голову, повязал его со лба назад. Царь даже не пытался скрыть своего волнения.
– Я не стану желать тебе победы, я лишь хочу, чтобы ты не проиграла, – сказал он.
– А разве это не одно и то же? В чём разница? – чёрные глаза Арии внимательно смотрели на него.
Она, в отличие от царя, не волновалась совсем. Была спокойна и готова к битве. Разве чуть мешали ей жжение