На лице оратора застыло выражение театральной скорби. Неужели это и есть Кисэ? Рядом с ним стояла группа людей, среди которых я заметил известного пасграно Аллена Хюберта. Он был знаменитым пианистом, и его имя часто звучало в музыкальных салонах, где собирались мартино.
– Коя? – окликнул меня кто-то.
Я обернулся и увидел своего друга.
– Тристан, какая встреча! Тоже решил прийти?
– Ты же знаешь, я постоянно торчу на площади, сегодняшний день не исключение. А ты почему здесь?
– Так получилось… Знаешь, я послушал, и, в общем-то, они говорят разумные вещи.
Я сказал это с полной серьезностью, но Тристану почему-то стало смешно.
– Странно слышать это из твоих уст. Может, тоже вступишь в партию?
– Хватит тебе! Я ведь не шучу.
Тристан, закинув руку мне на плечо, продолжал тихо посмеиваться. После чего произнес, глядя на трибуну:
– Сейчас выступает Ганс Найгель. Многие простолюдины его поддерживают. Но он действует слишком радикально, так что, думаю, долго не продержится. Забавно, что Найгель выступает против Кисэ, хотя сам неоднократно заявлял о важности поддержки и солидарности. Но, похоже, теперь они работают вместе, ведь создание народной партии – их общая мечта.
Тристан знал куда больше меня, поскольку сам был из простой семьи. Почему-то я почувствовал облегчение, когда узнал, что выступающий сейчас вовсе не Кисэ.
– Того, кто стоит в первом ряду, ты знаешь. Талантливый пианист-пасграно Аллен Хюберт. Жаль только, что происхождение не позволило ему стать мартино. Он так и не смог показать всего, на что способен. Аллен – близкий друг Ганса. Видишь туповатого на вид мужчину позади них? Это Коллопс Мюннер, коллега и преданный поклонник Аллена. Страшный человек, ради своего кумира готов на все. Он недолюбливает Баэля, ведь тот, став мартино, теперь презирает пасграно.
– Ты знаешь все на свете.
Тристан усмехнулся:
– Расскажу вот еще что. Баэль ненавидит Хюберта. А тот отвечает ему взаимностью, и его верный пес Коллопс плетет козни против Антонио.
– И как же Баэль на это реагирует?
– Не знаю. Наверное, оттачивает свой талант, чтобы снова продемонстрировать, что он не ровня пасграно.
Я задумался. Мне вдруг стало интересно, как дела у молодого де Моцерто. Мы не виделись с того самого дня, когда умер маркиз.
Ганс Найгель закончил речь и спустился с трибуны. Я вдруг вспомнил еще об одном человеке.
– А где же Кисэ?
– Кисэ?
Тристан, изменившись в лице и слегка прикусив