Я слышал, как люди называли Анды одним из величайших геологических чудес Земли, и увиденное с самолёта помогло мне интуитивно понять, что это значит. К северу, югу и западу, насколько хватало глаз, тянулись горы, и, хотя нас отделили от них многие мили, они были так высоки и массивны, что казались непроходимыми. На самом деле, с нашей точки зрения, так оно и было. Наша цель, Сантьяго, лежит почти точно к западу от Мендосы, но участок Анд, разделяющий эти два города – один из самых высоких во всей горной цепи, именно тут расположены некоторые из самых высоких вершин в мире. Где-то там, например, была Аконкагуа, самая высокая гора Западного полушария, одна из семи высочайших вершин на планете. Её высота – почти семь тысяч метров, она всего на 1890 м отстаёт от Эвереста, а в соседях у Аконкагуа такие гиганты как гора Мерседарио, высотой 6 705,6 м и гора Тупонгато, высота которой составляет более шести с половиной километров. Вокруг этих чудищ толпятся другие огромные пики высотой от 4 876,8 до 6 096 м, и никто в этих диких местах никогда не удосуживался дать им название.
Поскольку на прямой до Сантъяго располагались такие высокие вершины, не было и речи о том, чтобы Fairchild с его-то максимальной крейсерской высотой в 6 858 м следовал в Сантьяго по прямому курсу с востока на запад. Вместо этого пилоты наметили курс, который должен был вывести нас примерно в ста шестидесяти километрах к югу от Мендосы к перевалу Планчон, узкому коридору через горы с достаточно низкими гребнями, где мог пролететь самолёт. Нам предстояло лететь на юг вдоль восточных предгорий Анд, где горы постоянно были бы справа от нас, пока мы не достигли бы перевала. Потом надо было повернуть на запад и перебраться через горы. Миновав хребты на чилийской стороне, мы должны были повернуть вправо и лететь на север, в Сантьяго. Полёт должен был занять около полутора часов. Ожидалось, что мы приземлимся в Сантьяго засветло.
На первом отрезке полёта всё было спокойно, и не прошло и часу, как мы достигли окрестностей перевала Планчон. Разумеется, я тогда не знал ни названия перевала, ни подробностей полёта. Однако я не мог не заметить, что после километров полёта, когда горы неизменно виднелись далеко на западе, мы совершили поворот на запад и теперь летели прямо в сердце гор. Я сидел в кресле у левого борта самолёта и глядел в иллюминатор, а плоский, однообразный ландшафт внизу будто подпрыгивал кверху, сначала появились неровные предгорья, а затем стали вздыматься вверх и изгибаться вдаль устрашающие изгибы настоящих гор. Гребни с акульими плавниками тянулись вверх, как наполненные ветром чёрные паруса. Грозные пики торчали, словно гигантские наконечники копий или сломанные лезвия боевых топоров. Узкие ледниковые долины прорезали крутые склоны, образуя ряды глубоких, извилистых, заснеженных коридоров, которые сходились, расходились и накладывались друг на друга, создавая дикий, бесконечный