– Базилевс Селевк, прибыл я из свободного полиса Бактры. – Юноша являет редкое хладнокровие, говорит голосом твёрдым в интонации почтительности, не пытаясь скрыть правду. – Отец мой, македонянин, из старой аристократии, сатрап.
На словах «из аристократии, сатрап» из тени колоннады на залитую солнцем палестру выходит начальник стражи базилевса с тремя рослыми соматофилаками22. В полной тишине широко улыбающийся Селевк продолжает беседу с эфебом:
– Твой отец отправил тебя в мою Сирию шпионить? Ты из царских детей23 Бактрии? Ты тайный осведомитель Деметрия? – Вопросы базилевса, в холодном тоне задаваемые, звучат как обвинения в смертельно-тяжких преступлениях.
Спутники24 Селевка вынимают ксифосы из ножен. Нагое, серое, вечно голодное железо играет солнечными зайчиками на лице Аргея. Вот-вот мечом, а не золотом разрешится участь несчастливого певца. Среди участников состязания смятение и ужас. Знакомцы по эфебии нарушают строгость построения, сбиваясь во взволнованную толпу.
– Спас отец меня от неминуемой смерти. – Честный голос юноши впервые за состязание дрожит от волнения. – Честнейший человек отец мой. Пифагореец, математик25, верный эллинским богам. По коварным козням матери-царицы родитель мой отстранён от казначейства, сослан в далёкую сатрапию, дабы усмирять бунты непокорных варваров.
Селевк бурно хлопает в ладоши и громко смеётся. Тот продолжительный смех ироничный, лёгкий, незлой, в насмешке, кажется, и не о судьбе юноше вовсе. Ксифосы охраны одеваются ножнами. В свите журчащий шёпот, по интонациям благосклонный.
– А жив ли твой отец? – участливо вопрошает из-за спины эфеба Гелиодор.
– Уверен я, отец погиб…
Шёпот свиты смолкает. Любопытство посещает облечённых властью и богатством. О, право, такого занятного развлечения на награждении никто из них не мог предположить.
– …Предзнаменование было. Явился мой родитель ко мне во сне, и был он печален. Геката26 привела его ко мне. На расспросы явил родитель мой страшные раны. По виду ран жестоко его пытали: кололи, рубили, жгли огнём. Горько плакал родитель мой. И слёзы те были не слёзы, а кровь. Говорил отец мне: «Никогда не возвращайся в Бактрию».
Эфебы певческого соревнования толпой горестно стонут. Никто из них более не завидует отмеченному вниманием базилевса.
– Во сне призрак говорил с тобой? – Гелиодор всерьёз встревожен. Прикладывает правую ладонь к груди, словно бы удерживает сердце в теле. – И кто твоего родителя истязал? Непокорные варвары? Отец твой пал в плену? Назвал призрак кого повинного в пытках?
– Нет, во сне призрак не огласил имён. Вопрошал его о повинных в смерти его, но он лишь повторял: «Не возвращайся в Бактрию». Не варваров то было деяние. – Юноша говорит с Гелиодором, но смотрит на базилевса. – В кошмарном сне уже перед самым расставанием отец