С высоты и дали своего изгнания смотрел он на мир и человека в нем. Разделение с миром есть и разделение с жизнью. Мысль в нем искала путь единого понимания сущего. Мышление протекало независимо от его воли, непроизвольно. Словно он был орудием познания, словно познание не индивидуальный труд, но дело всего мира. Обычно думают, что мысль ни от чего не зависима, но это не так. Мысль – не прихоть, не произволение индивида, но она так же необходима, как необходимы поступки. Мысль так же определяется условиями жизни индивида, как и его действия. Форма психики есть форма индивидуальной жизни. Сын, разделенный с Отцом, обретает дух самопознания. Что открывается людям, то им вечный Отец сообщает непосредственно или посредством Своего распятого Сына. Только на кресте Сын может сообщаться духовно с Отцом – живущий в мире Отца не слышит. Только к скале пригвожденный может обрести дух и принести в ветхий мир свет новой жизни. Образы Прометея прикованного, Христа распятого есть лучшее приближение к пониманию познания. Человек страдающий есть человек познающий. Объективное мышление не зависит от частной воли. Можно сказать, мышление использует индивида, протекая в нем. Не так это происходит, как думает обыватель, что человек размышляет, движимый «любовью к мудрости», но в действительности в нем начинает свою деятельность необходимая, объективная мысль. Объективное мышление, божественный дух древнегреческие мыслители называли логосом.
Он часто задумывался в своем одиночестве о человеке в вечности, хотел понять его будущее, направление исторического развития. Человек был постоянным предметом размышлений. Картины фантастов не убеждали, в них не было понимания. Искал место человека в научной картине мира: органическая и одушевленная материя не укладывалась в общую физико-химическую картину мира, была непонятным, необычным исключением в ней. Единого подхода к пониманию материи в науке не было. Человеку не было места в прежней научной картине мира. Материя в современном понимании, как и во времена господства механистического воззрения, не оставляет места жизни и мышлению. Потому-то и не было прежде науки о жизни, человек не был предметом научного познания. Лишь немногие мыслители видели в человеке проблему. Немыслящее большинство не догадывалось даже о том, что и человек должен быть предметом науки. Не поняв человека, как можно достичь единства познания? Ведь и человек есть часть мира, часть сущего. Не было в прежней науке