Яркая брюнетка с большими серыми глазами, с детскими ямочками на щеках, когда она улыбалась, была прелестна красотой зрелой и уверенной в себе женщины. Было видно, что дама старше своего молодого спутника. Она протянула ему тонкую руку в кружевной перчатке для поцелуя, а в другой держала светлый зонт от солнца – ручка у зонтика была из слоновой кости и украшена резьбой. Она отдала зонт привратнику, который, молча склонившись, стоял за ее спиной, и протянула вторую руку Урусову:
– Дмитрий Евграфович! Какое счастье, что мы вырвались из города! – и озорно рассмеялась.
Молодой человек держал ее руки, и в душе у него все пело. Как удивительно, что она – эта необыкновенная женщина – оказалась здесь, среди самых обычных людей! В этой дыре, в этом привокзальном ресторане никогда не видели женщин более элегантных, чем она. Дмитрий, повидавший, несмотря на свои молодые годы, женщин, не встречал ни одной столь привлекательной, не похожей на других, как Зинаида Николаевна Василова. Рядом с ней все остальные дамы казались неловкими и блеклыми, даже самым красивым не хватало живости, и разве могли они заставить сердце биться сильнее? А ее смех – Дмитрий никогда больше не слышал такого – манящий, мелодичный, словно музыка.
– Зинаида Николаевна! Как я рад, что вы соизволили приехать сюда! – от волнения у него перехватило горло.
Они сели напротив друг друга, не разжимая рук. Дмитрий залюбовался игрой огня на ее серьгах – длинных алмазных подвесках в виде лилий, они очень шли к ее тонкому, сужающемуся к подбородку лицу.
Пасмурный летний день клонился к вечеру. В ресторане загремели посудой, и все оживилось. А они сидели, сцепив пальцы рук, и не отводили глаз друг от друга.
– Зинаида Николаевна, а давайте все бросим и уедем за границу? А? Я люблю вас больше жизни!
– Милый мальчик! Ты же знаешь, я никогда, – глаза у нее заблестели от слез, – никогда не брошу детей и не уйду от мужа!..
Дмитрий до боли сжал ее руку и тихо произнес:
– Тогда я ухожу добровольцем на фронт, так оно будет лучше для нас!
– Только не это, Митенька! Я не переживу нашей разлуки! – испуганно прошептала женщина.
– Поздно. Я уже получил бумаги, наша Родина в опасности, немцы наступают!
Зинаида прижалась щекой к руке любимого и заплакала. Урусов нежно гладил ее локоны, ниспадающие из-под шляпки.
Так они молча сидели и смотрели в окно, пока платформа и шлагбаум не погрузились во мрак. Вместе с вокзалом, медленно растворившись в ночном летнем воздухе, весь дачный поселок затих в наступающей темноте. На дворе стоял август 1916 года. Шла Первая мировая война.
1992 год
Не сумев скрыть выражения растерянности и сожаления, женщина слабо улыбнулась в проеме и, убрав цепочку, открыла дверь. Перед Полем появилась пожилая дама в чистеньком потертом бархатном халате, поверх которого был накинут вязаный