Пламенеющие храмы. Александр Николаевич Маханько

слишком мелким эпизодом. Однако простой люд этот поступок Лютера более чем взволновал и Леммель приметил это для себя. Когда же над Лютером сгустились тучи, Леммель через свои связи устроил так, что один из германских князей спрятал того до времени в своем замке. Разыграть лютерову карту в борьбе против тогдашнего папы

      Льва X не получилось, слишком уж слаба она была в то время. Но прошли годы и о Лютере теперь заговорили не только в трактирах и рыночных площадях, но и во дворцах. Зёрна протеста против папства проросли и стали набирать силу. То, что витало в воздухе в виде настроений, выкристаллизовалось в словах. Слова сложились во фразы, обозначающие принципы, а те запустили следующую волну настроений, да так, что задрожали стены Святого престола. «Sola scriptura» и папа уже не нужен. «Solus Christus» и следом за папой в небытие отправляется весь церковный клир. А если к этому добавить еще и «Sola fide», то исчезают храмы с их ящиками для пожертвований, не говоря уже о реликвиях, мощах, индульгенциях, иными словами всё, что приносит деньги в церковную казну. И что же теперь могло статься с римской курией и самим Климентом VII? Без авторитета, без организации, без денег. Крах? То, что и было нужно Леммелю и Совету семей. А едва Джулио Медичи, стал папой Климентом VII, как о себе заявил и не менее громко еще один последователь Лютера – Ульрих Цвингли из Цюриха. Тамошний городской совет не без влияния со стороны счел вполне допустимым и устроил публичный диспут сторон о канонах веры, на котором Цвингли так разнёс папского делегата, что тому пришлось с позором бежать из города. Подобные выступления начали происходить по всей Европе постоянно и перестали быть чем-то из ряда вон выходящим. Профессора университетов, приходские священники позволяли себе открыто выступать с кафедр с идеями, отличными от папских доктрин. Горожане, способные думать не только о хлебе насущном, студенты, ремесленники, торговцы, собирались в кружки и делились мнениями, выдумывали новые идеи и т.п. От всего этого папский трон Климента с каждым годом дрожал и раскачивался всё ощутимее, а вместе с ним и авторитет всей семьи Медичи. Помимо войны идей Леммелю удалось втянуть Климента и в войну самую обычную, кровавую. Король Франции Франциск I и император Священной римской империи Карл V, два достославных монарха, соревнуясь в тщеславии, уже который год отвоевывали друг у друга земли. Для пущей важности в 1526 году Франциск даже собрал своих союзников в Коньякскую лигу, к которой не то по недомыслию, не то поддавшись влиянию прелатов (а по чьей указке действовали сами прелаты, очевидно, нет нужды повторять), примкнул и Климент. После этого, по замыслу Леммеля, Климент должен был не просто потерпеть военное поражение, а вообще исчезнуть как авторитет политический и духовный. Что-то подобное и произошло. В 1527 году в самый разгар войны Между Карлом и Франциском против Климента вдруг восстали города Милан, Венеция и даже родная Флоренция, а в самом Риме против него ополчился некогда верный кардинал Помпео Колонна. Отправив