Девчонка до мозга костей – но я никогда не видела её в компании Хельны и других девиц, чьи интересы ограничивались нарядами, сплетнями, танцами и парнями.
Миссе жила как будто особняком – но не выглядела изгоем. Хорошенькая и приветливая, всегда готовая помочь, если кто попросит, она ни в ком не встречала враждебности – ни в ровесниках, ни во взрослых.
Возможно, дело было в ещё одном её свойстве. Что-то в её взгляде вызывало необъяснимое желание позаботиться о ней, взять её под защиту. Даже я смутно ощущала пару раз что-то подобное, а мальчишки и подавно. Я знала по меньшей мере три дерева в лесу, на коре которых было безжалостно вырезано её имя.
Если и был в Ильморе человек, меньше неё подходящий на роль будущего препаратора, я такого не знала. Неудивительно, что она заливалась слезами, проходя Арки одну за другой.
Мне было стыдно, но я чувствовала раздражение при мысли о том, что она так легко и просто обошла меня. Три Арки делали меня сильным рекрутом и открывали большую часть дорог – но Миссе была открыта любая. Я почти дошла до последней, почти получила свой шанс стать ястребом – но тело подвело меня, и с этим ничего нельзя было поделать обыкновенным усилием воли.
А вот Миссе, робкая и маленькая Миссе, хранила, оказывается, в себе стержень твёрже любого камня. Я видела, что успела заинтересовать ястреба, но Миссе, сама того не желая, разбила меня в пух и прах.
Не стоило падать духом. Впереди было обучение, за время которого многое могло измениться – ведь делали они, должно быть, хоть иногда исключения, и я собиралась выяснить это как можно скорее – но я всё равно продолжала думать о том, что случилось на Шествии.
Был ли Унельм расстроен тем, что ему далась всего одна Арка, или, наоборот, радовался, что ему-то точно не придётся выходить в Стужу? Никакому обучению не изменить свойств его тела. Оно было достаточно прочным, чтобы работать с препаратами – но недостаточно для того, чтобы делать их частью себя.
Сама я не знала, что ждёт меня теперь, раз я не стану ястребом. Оставалась ещё судьба охотника – многие считали её куда более тяжёлой и опасной. Могла я стать и кропарём – тогда придётся много работать головой, а это я умела и любила. Менее почётно, чем ходить в Стужу – имена легендарных ястребов и охотников знали все, а вот чтобы припомнить великих кропарей, пришлось бы поднапрячься – но уж точно лучше, чем всю жизнь в безвестности просидеть в мастерских.
Дверь тихонько скрипнула – я услышала сразу, но продолжала лежать, уткнувшись носом в стену. Это наверняка был Седки, исчезнувший куда-то сразу после того, как ястреб отпустил нас с семьёй домой. Я не таила на него зла: мой брат был не из тех, кто умеет поддерживать или прощаться. Сейчас, нагоревавшись с дружками,