– Прекрасно. – Госпожа Торре прикрыла глаза. – Неудивительно. Вы всегда были особенными – Гасси и ты.
– Гасси был особенным.
– Я всегда возлагала на вас обоих большие надежды, – продолжила она, пропустив мои слова мимо ушей. – Ещё когда вы, совсем крохотные, бесконечно придумывали, записывали, решали эти бесконечные задачки, рисовали карты… Я думала: эти двое вырвутся из Ильмора. Иначе и быть не может. – Она вздохнула. – Возьми эти тетради, Сорта. Я ничего не могу от неё прятать. Она так и не оправилась от смерти Гасси, и в последнее время становится всё хуже. Я боюсь, со дня на день тетради полетят в огонь. Не знаю, что именно они хранят… Ваши игры, дневник, учебные записи? Мы уже точно не узнаем. А так… Кто-то прочитает.
– Я не уверена, что… Ош – это было так давно.
Госпожа Торре нетерпеливо дёрнулась:
– Разумеется. Кроме того, полагаю, в ближайшее время тебе будет не до того, чтобы разбирать тетради. Это не обязанность, Сорта. Ты можешь делать с ними, что хочешь. Я просто хочу отдать их тебе. – Она умолкла и пожевала губами, прежде чем добавить: – Потому что, уверена, он хотел бы того же.
Я взяла тетради, всё ещё не до конца сознавая: наказания не будет. Плечи снова придавило привычной тяжестью.
– Спасибо. Я прочитаю их.
– Расскажи, если прочитаешь что-то, чем… – её голос вдруг дрогнул, и в одночасье прямая и сильная госпожа Торре превратилась в согбенную слепую старуху. – Он был особенный. Гений. То, что он придумывал в детстве… То, как мыслил. Я всё думаю: кем бы он стал? Чего бы достиг?
Острые когти вонзились мне в сердце, и Стужа была на их концах.
– Если бы твой идиот-отец позволил тебе пройти конкурс математиков год назад, ты бы уехала в столицу раньше.
– Если бы Гасси…
Госпожа Торре снова с силой стукнула по столу.
– Довольно, Сорта. Сидим и плачемся о том, чего не изменить. Тебе нужно собраться. Сделай там всё то, чего уже не сможет Гасси.
– Мне никогда не сделать того, что смог бы Гасси, – сказала я и вдруг, неожиданно для себя самой, коснулась руки госпожи Торре и, не встретив сопротивления, крепко пожала её.
– Удачи тебе, девочка, – она сжала в ответ мою руку и тут же оттолкнула её. – Бери тетрадки и уходи, пока Мария не вернулась.
– Я их сохраню. Сохраню, обещаю.
И я сдержала обещание. Я храню их – храню до сих пор и, должно быть, продолжу хранить столько, сколько буду жить на свете.
Омилия. Дворцовый парк
На дворец опустился вечер – даже всё богатство Химмельнов не могло помешать этому случиться. В дворцовом парке стараниями придворных препараторов царило вечное лето – покачивались на лёгком ветерке тяжёлые розовые бутоны, ровно струилась вода в оросительных ручейках