Комариный звон в ушах рассеялся, когда подошёл Франсуа.
– Ты что, Василич? Всё тре бьян? Или как?
С трудом выталкивая слова, Тайменев ответил, что «всё бьян» и попросил позаботиться о его размещении, сославшись на необходимость побыть часок одному.
Выслушав его, Франсуа предложил:
– О кей! Если не возражаешь, мы сохраним статус-кво совместного существования? Или ты предпочитаешь соседство Эмилии?
Он хохотнул, махнул успокаивающе рукой и резво двинулся на шум невидимой за палаточным рядом толпы.
После ухода Марэна Тайменев обнаружил рядом с сумкой бутылку кока-колы и благодарно улыбнулся. Всё-таки Франсуа молодец, стал понимать товарища без слов. Отпив разом половину, Николай ощутил возвращение сил и энергии. «Не выносишь ты, уважаемый Василич, суматохи человеческих скоплений. Камерный ты субъект. А болезненная реакция, – просто работа подсознания, стремящегося изолировать тебя от нежеланного. Скрытое симулянтство…»
Он с усилием поднялся и побрёл вдоль берега в сторону от долины Королей. Остро захотелось одиночества, не искусственного, комнатного, а настоящего, первобытного, наедине с миром и собой. Качка прошла, земля обрела привычную устойчивость. В тело проникла лёгкая невесомость, и будто чуть уменьшился вес тела. Но ещё не ушла зыбкость восприятия, в которой рано говорить себе с твёрдой определённостью, в яви ты или во сне, и нет способа определить истину. Это не от слабости уже, а от избытка впечатлительности.
Обходя торчащие из песка чёрные валуны, он провожал взглядом разбегающихся в разные стороны серых рачков, смотрел, как они из маленьких нор выбрасывают фонтанчики мокрого песка, насыпая курганчики, поначалу тёмные от влаги, а через полминуты сливающиеся с золотом пространства. Некоторые, самые беспокойные и хозяйственные, тащили на себе домики-ракушки, переселялись куда-то, оставляя параллельные цепочки следов-ямочек.
Николай разулся, бросил кроссовки в сумку и принялся загребать усталыми ногами тёплые струи, приятно щекочущие подошвы. Хождение босиком расслабляло и успокаивало.
Очередной поворот за выступ скалы, – и исчезли позади все видимые-слышимые признаки технологической цивилизации, а с ними пропала и будоражащая душу людская суета. Конечно же, он устал на лайнере. Любое хобби забирает уйму энергии, и прорыв в информационный омут не прошёл бесследно. Да и воздействие компьютерного дисплея надо учесть.
Тайменев остановился, огляделся. Вот он, мир по ту сторону, мир безлюдья и откровения. Николай понял, что черта, отделяющая жизнь от потаённой мечты, пройдена; и все вопросы, ждущие ответов, растворились в первозданности.
Справа – серая стена, уходящая вперёд всё более крутым срезом; слева – наклонённая вверх зелёно-голубая