– А родители?
Иван пожал плечами:
– Отец у меня с утра до вечера занят был по хозяйству, так что и меня вовсю задействовал. Гляди, – показал он Семену ладони, – сколько лет прошло, а кожа так загрубела, что мозоли, наверное, никогда уже не сойдут.
– Это у тебя от атлетики, – не согласился Семен. – Всё твои гири да гантели: вот и натер.
– Натер, конечно, да на старое легло, – уточнил Иван. – Отец, бывало, крикнет: «Наруби дров!». Я книжку положу, час или полтора колуном помашу и снова за науку. Он мне: «Настрогай реек, забор подновим!» – я опять всё сделаю, лампу зажгу и сяду читать. Отец понаблюдал такое дело с годик и решил, что нужно мне в город ехать, учиться на врача. Тем более, я в поселке всем диагнозы начал ставить и лечение определял, будто по учебнику. Мать к соседям меня отправляла, будто настоящего доктора, я и шел с серьезным видом, аспирин прописывал…
Семен засмеялся.
– Но этим дело не обошлось. Мой земский доктор, видимо, что-то в себе почуял перед смертью, и говорит: давай, научу тебя животных препарировать. А то, говорит, помру и навыки свои не передам. Взяли мы, помню, лягушку (я ее в пруду поймал, дело летнее), он набор хирургический принес и досконально все показал. Я за неделю наловчился так, что половину пруда к нему в избу перетаскал. Не только брюшко, но и позвоночник у лягушек вскрывал, спинномозговые корешки разглядывал.
– А на кошках не пробовал упражняться? – осведомился Семен с улыбкой.
– Отчего же, и на них, родимых, практиковал… А потом захворала одна дворняжка у соседей, дед мне и говорит: определи, говорит, что там у нее случилось, и давай, лечи.
– И что?
– Стал я ей лекарства, растолченные с водой, давать, а она возьми да подохни. Может, от старости, а может, от болезни, теперь не скажешь. Дед завел меня к себе в избу, посмотрел в глаза – а на мне лица нет. «Вот, – говорит, – что значит: ошибка в лечении… Запомни, сынок! В твоих руках чужая жизнь, не имеешь права ею не по-божески распорядиться!..».
Мне лет-то всего, прикинь, пятнадцать и было. Помню, ревел я тогда с горя, словно мы человека потеряли, а дед и не собирался меня утешать – чтобы крепче запомнилось. Потом посадил напротив и говорит: скоро, дескать, я тоже помру, поэтому обещай мне: когда станешь хорошим врачом или большим начальником, то обязательно вернешься сюда, в нашу деревню, и наладишь здесь хорошую медицинскую службу. А иначе, говорит, я зря тебя всему учил.
Я, со слезами еще на глазах, отвечаю: клянусь! Тогда дед, представь, берет бумагу, ручку, и заставляет меня эту клятву черным по белому написать.