– Господин Гюро прав, – покраснев, ответила, или, вернее, пробормотала мать маленького защитника, – ты только слушался твоего доброго сердца, милый Пьер. Но, увы, мы бедны, очень бедны, мы и так нуждаемся, а тут еще прибавится лишняя забота!.. Боже мой! Я охотно сделала бы это, – продолжала вдова, нежно глядя на девочку, – но мы не можем, нет, никак не можем…
Все это бедная вдова произнесла взволнованным голосом, посреди мертвого молчания. Пьер с расстроенным видом выпустил руку маленькой Мари и беспомощно опустил руки.
– Так и надо! Я так и думал! – сказал господин Гюро, жестом подзывая к себе девочку. – Пойдем, мы с Жюли будем сострадательны к тебе.
– Но я не ищу сострадания, – с почтительным достоинством рискнула ответить девочка, – я ищу работу.
– Работу, – повторил господин Гюро, – мамаша Бюрель не сможет дать тебе работу, но у нас…
И обращаясь к дочери, стоявшей рядом с ним, он спросил:
– Не правда ли, Жюли?
– Да, отец, – ответила та. – Ты хоть немного умеешь шить, милая?
– Немного… – ответила Мари. Она не могла сказать нет, потому что Пьер рассказал все, что касалось ее пребывания у кузины Мариетты.
– Этого достаточно, я тебя научу. Пойдем.
– Не надо идти туда, – шепнул ей на ухо Пьер, все время стоявший около нее. – У него служит Грибью. Этот негодяй может причинить тебе много зла.
– Ничего! – ответила девочка с той же самой беззаботной улыбкой, как тогда, когда Пьер уже однажды предостерегал ее об опасности.
Потом, обращаясь к толстяку и девочке и направляясь к ним, она сказала:
– По вашему желанию я иду с вами.
И все трое удалились.
На прощание Мари бросила на Пьера взгляд, выражавший глубокую печаль, но он не принес Пьеру утешения. Резко повернувшись спиной ко всему собранию, он направился к полю, насвистывая что-то веселое…
– Куда идешь, Пьер? – спросила его мать.
– Прогуляюсь немного.
– Куда же?
– Сам не знаю…
И он пошел прямо к Совиной башне. Там он выбрал укромное местечко и уселся, озаренный лучами заходящего солнца. Когда стемнело, он все еще сидел там в той же позе – подперев кулаками подбородок; лицо и руки его были мокрыми от слез, вызванных досадой, гневом и отчаянием.
– Гу! Гу! Гу! – ухнула вдруг ночная птица, и Пьер услышал над своей головой шум крыльев.
Он вскочил в испуге и только теперь заметил, что уже почти совсем темно.
И мальчик бегом пустился домой.
Часть вторая
Свободная
1. У мамаши Бюрель
Когда Пьер вернулся домой, уже наступила ночь. У его матери