«Если я схвачу прислужника зверя и выбью из его головы этот маршрут, – думал он, – то будет ли у меня время добраться до Пести́рия? Это обрушит на мою голову сотни стрел прямо со смотровых башен. Плохая идея».
Служки Пе́ста обратили внимание на его любопытный взор, и один из них из народности кэру́нов, именуемый Фи́флом, громко вопросил:
– Чем озадачен великий Би́лту? – посмотрел он пристально на него. – У вас есть послание вашему правителю?
Встав с каменного пригорка, Фи́фл приблизился к зи́рданцу и продолжил:
– Я бы не стал его сейчас злить расспросами о Сависти́н.
– Я… – помотал головой Би́лту.
– Не нужно скрывать свою тягу, никто не верит, что вы ее позабыли, – перебил слуга. – Она – может быть, но не вы.
Зи́рданец вел себя неестественно, и это бросалось в глаза. Чего только стоило то, что он предложил кэру́ну прогуляться прямиком до пытальни, разжившись подозрениями окружающих сородичей. Впрочем, раб не отказался.
– Почему же не стоит расспрашивать о Сависти́н? – спросил его Би́лту.
– Ну вы же сын своего отца, вы должны быть мудрей, – посмел пристыдить его Фи́фл. – Пе́ст не получил своих рабов с Са́лкса и рвет и мечет, а как кричит на белокурую пленницу, как бьет ее… Вам такое не нужно знать.
По телу зирда́нца пронеслась дрожь.
«Пе́ст бьет ее», – представил он. И сердце налилось еще большей ненавистью.
Наверняка Фи́фл издевался над ним, будто вскользь упомянув такое. Кузни остались позади, мелькнули родильные пещеры, из которых доносились стоны рожающих зи́рданок.
– Я знаю, о чем вы помышляете, – продолжал Фи́фл. – Вы хотите найти Пе́стирий, не так ли?
Би́лту посмотрел на него пронзительным взглядом, в котором зудела мысль расправиться с глупцом.
– Не говори глупости, пес, – сказал он. – Любой заикнувшийся о Пе́стирии будет объявлен предателем и умрет на дне хищного Би́рста.
– Это правда, – подметил Фи́фл. – На то мы и сидим часами, вслушиваясь повсюду в настроения Пе́стовых подданных.
– Похоже, в ваших руках власти не меньше, чем у великого правителя, – добавил зи́рданец.
Фи́фл широко улыбнулся, ответив собеседнику со свойственной кэру́нской речи мягкостью:
– Вы в чем-то правы, но такие россказни с губ приближенных рабов могут быть смертельно опасны. Мы повинуемся зи́рду, мы его уши, и не более. Разве, обладая такой властью, я сидел бы на каменном пригорке, рисуя кузню Питрэлля? Нет. А значит, будем считать, что вам это кажется.
– Я пригласил тебя пройтись с одной целью, – сказал