– Пап, давай посмотрим, что это, – раздался над головой голос Феди.
Иванович ахнул и перевел на сына все внимание. Парень стоял, и восходящее солнце заливало его желтоватым светом. Но его лицо так и оставалось мрачным, а глаза – подозрительно пустыми. Петру Ивановичу это не понравилось. Он загадочно почесал бороду, и, наклонившись, положил удочку себе под ноги.
Федя резко протянул ему весло. От дерева густо тянуло тиной. Только… какой-то неправильной, гнилой. Отринув глупые мысли, старик небрежно схватил его огрубевшими от воды руками.
С запада подул холодный ветер, заставивший рыбаков поежиться. Он поднял на воде маленькие косые волны. И черная штука нервно закачалась на них. Словно не хотела, чтобы к ней приближались.
А тучи все приближались и росли. Кучерявые и темные. Еще немного, и они нависнут над головой.
Петр Иванович решил не дожидаться нерадивого сыночка. Он опустил весло в воду, и погреб навстречу ветру. Ловко поймал шляпу, едва не слетевшую с плешивой макушки. Нервно зажал ее между коленями.
Лодка мягко остановилась, словно боялась нарушить чей-то покой. Тихо закачалась на волнах, как и неясный черный предмет рядом.
Федя взял его и ахнул, когда тонкие ворсинки укололи кожу. Осмотрев находку, но так ничего не поняв, он перевернул ее. Надавил и почувствовал уплотнение. Поскреб его ногтем.
«Да это же… игрушка», – пришло позднее озарение.
Парень нахмурился, повозив по вытянутому черному тельцу пальцем. Но, так и не увидел лица. Снова перевернул. Сразу понял, что эта штука совершенно ему не нравилась.
Белый овал, с красными скобками-глазами, повернутыми выпуклыми сторонами друг к другу, и с широкой скобкой-улыбкой смотрел на него. Только вот этих самых ушей у этой причудливой куклы не было.
– Федь, не томи. Дай посмотреть, – включился дед, выглядывая из-за плеча сына. – О, Господь мой, что это такое?
Тот не ответил. Даже не глянул на отца, чье бледное лицо в недоумении вытянулось. Он все крутил находку в руках, с каждой минутой понимая, что с ней что-то не так.
Длинные ручонки, оканчивающиеся маленькими пальчиками. Ноги, похожие на два обрубка. Странный, тянувшийся через все черное тело ровно посередине, ряд крестиков-швов.
Федя внимательно присмотрелся к белому, застывшему в виноватой маске лицу. Он осторожно царапнул его ногтем, и решил, что оно керамическое. А еще оно было приклеено на плотное тельце из войлока. И хорошо приклеено. Не отодрать.
– Какая страшная, – буркнул Федя. – Нельзя было и лучше сделать…
– Что? – не понял Петр Иванович.
Но парень не ответил. Взъерошил волосы, чувствуя, как под ребрами заклокотала тревога. Что-то в этой штуке было не так.
– Дай сюда, – стальным голосом вдруг потребовал Иванович, и Федя, выйдя из транса, удивленно захлопал глазами.
Но батя был непреклонен. Он протянул сыну морщинистую руку, и тот покорно положил ему на ладонь игрушку. Петр Иванович скривился,