Несколько раз, наступив на горло гордыне, она набирала его номер… И что – что она слышала в трубке? – «Абонент недоступен». Как это понимать? Он не желал с ней встречаться? Игнорировал?
– Одного поля ягодки, – презрительно проговорила Вероника, переводя взгляд с места, где стояла машина Мая, на поворот, за которым исчез автомобиль Марата. – Один говорит манно и красиво, а кажется, что постоянно врет, второй постоянно врет… а кажется, что правдив, как святоша. Ох…
Она глубоко вздохнула, посмотрела на дом и… решила окончательно выкинуть из головы особей, встретившихся ей в этом отвратительном городишке, куда, если хорошенько вспомнить, и ехать-то никакого желания не было.
Пока Пустынина отдавала распоряжения по завершению работ, Марат отъезжал от «Пригорода» все дальше и дальше. Ему было плевать на дом, плевать на этот город и на этот поселок. И если месяц назад внешний вид дома его заботил, то сегодня изощрения Вероники и ее глупо-горделивый вид вызывали в сердце лишь пренебрежение… Может быть, еще и сочувствие к тупой вере в собственную уникальность, но по большей части пренебрежение.
Планируя встречу, он несколько раз проговаривал про себя речь, в которой открывал глаза бестолковой даме на смехотворный бизнес, принимаемый ею за великое искусство – проговаривал… но не собирался произносить.
Генри настрого запретил Марату откровенничать и уж тем более сближаться с Вероникой, мешая тем самым грандиозным планам, понятным только ему – великому Генри. Более того, Райморт повысил голос и произнес обидные слова, обвиняя преданного слугу в своеволии и неповиновении.
Первый раз Марат увидел кумира обыкновенным человеком. Первый раз он осмелился восстать против мнения Генри – пусть в душе, но все же…
Когда Райморт вызвал Марата в офис, и тот вместо величественного степенного небожителя увидел разъяренного дельца, он испытал страх. Если Генри так ведет себя из-за какой-то девки, если позволяет себе отойти от принятого этикета и заговорить словами мелкого лавочника – дело дрянь! Марату тогда хотелось провалиться сквозь пол, испариться, исчезнуть. Откуда Генри вообще узнал, что произошло в тот день в «Гранде»? Не мог же он залезть к Марату в голову и прочитать помыслы: не дьявол же он, в конце концов! И что такого особенного в этой женщине, если Райморт готов растерзать за одну лишь мысль об интрижке, за попытку, которая – хвала Господу – провалилась под натиском обстоятельств.
Марат не мог произнести ни слова в свое оправдание – он словно проглотил язык от шокирующей прозорливости большого боса. Он проклинал в душе час, когда увидел Пустынину и задумал несогласованное с Генри действие; он готов был на все, лишь бы получить прощение; он глупец… глупец…
Великие люди велики во всем! Возможно, в этом и есть их главная слабость. Генри – великий человек, который позволяет ровно столько, сколько нужно для дела. Поэтому после краткой, но довольно убедительной