– Вероника, – Марат повернулся и заставил ее вздрогнуть. – Вы действительно лучшая…
Пустынина нервно улыбнулась и обняла руками плечи, будто на улице было прохладно; если пауза затянется, то она, скорее всего, задрожит на безжалостном июльском солнцепеке.
Марат отчего-то грустно вздохнул и продолжил:
– Я не художник – мой разум больше любит цифры и логику… Но то, что вы сделали, да еще в невероятный срок… Это… одним словом, гениально. Даже такой истукан, как я, понимает: красиво, изящно, тонко и… Вы отдали частичку своей души… Я благодарен.
Внутренняя дрожь унималась с каждым следующим словом. Пустынина могла ожидать чего угодно, но такого… Так просто и так глубоко – поэт?!
Она посмотрела ему в лицо – уже без опаски и смущения.
– Вы правда так считаете?
Марат кивнул.
– Вы удивительная. Мне так жаль, что я не сумею отблагодарить вас подобающим образом, ведь есть вещи, которые сложно оценить деньгами. Но… я постараюсь, – и он посмотрел на дом так, будто любовался полотном Леонардо да Винчи.
Вероника невольно устремила взор на свое творение вслед за Купцовым – стало не по себе… Опять это дрянное чувство неловкости: как ему это удается?
На миг показалось, что Марат переоценивает ее скромный труд. Оказывается, он не такой уж истукан и невежда… Зря она так переживала перед встречей.
Если бы совесть была материальна, то Пустынина совершенно точно показала бы язык дрянной девчонке в отместку за причиненный дискомфорт. Вдруг захотелось взять Марата под руку и устроить экскурсию по его жилищу, раскрывая тайны дизайнерского мастерства. Руки отпустили собственные плечи, и она почти прикоснулась к его руке…
– Вероника!
– Да? – потянувшиеся к Купцову пальцы непроизвольно сжались в кулак, как испуганный еж.
– К сожалению, я очень тороплюсь… Мне действительно жаль, но… сами понимаете, работа, дела…
– Да, конечно… понимаю, – голос подрагивал, а рука, сжатая в кулачок, попыталась отыскать карман, чтобы спрятаться окончательно.
Марат посмотрел на часы, недовольно сморщился…
– Могу ли я в будущем рассчитывать на встречу – дружескую? Если вы, конечно, не против…
Она кивнула почти мгновенно, будто шея самостоятельно дала унизительно-торопливое согласие, не дожидаясь решения головы.
Марат коснулся ее плеча – тепло и мягко.
– Генри видел вашу работу. Он восхищен.
Глаза Вероники заблестели. Легкие расширились в готовности к длинному ответу на долгожданное известие, но раскрасневшиеся щечки лишь смешно раздулись, не выпуская наружу воздух вместе с восторженными словами: первая мысль не всегда самая правильная, а искренность может все испортить.
– Понимаю…