Степной принц. Книга 1. Горечь победы. Лидия Бормотова

рождении, иногда заменяется потом другим. За какие-нибудь заслуги, проявленный нрав или выдающуюся внешность, – знаток степных традиций с трудом сдерживал горячечное возбуждение, говорил с расстановкой, стараясь придать своим словам вес. В таких случаях киргизы всегда обращались к жизненным примерам, звучащим дико для слуха европейца (вроде объяснения внезапной смерти бесстрашного барантача, который отправился в набег не на жеребце, как полагается, а на кобыле, за что разгневанные арвахи27 и забрали его душу). И примеры эти принимались как неопровержимые доказательства вины или правоты. – Вот, скажем, мне при рождении дали имя Мухаммед-Ханафия, а мама звала меня Чокан, Чоканым. Это прозвище и стало настоящим именем. И такое случается сплошь и рядом.

      Баюр задумался. Идея была не лишена привлекательности. А в зеркале Востока выглядела наивно-естественно, в порядке вещей, ничуть не являясь исключением. Бритую голову, конечно, можно спрятать под малахаем, но в дальнем и трудном путешествии будет ли возможность постоянно заботиться о бритье? А ведь щетина непременно полезет, презирая всякую маскировку. И цветом она будет отнюдь не чёрным. Он взглянул на поручика, оценивая овал его азиатского лица и всех прочих достопримечательностей на нём в сравнении со своими. Не такие уж у него выдающиеся скулы – иные европейские типы скуластостью и круглолицестью его превзойдут с лёгкостью. Цвет? Белолицых киргиз хоть отбавляй. Да это и не проблема. Летнее солнце совершенно бескорыстно подарит коже любой оттенок смуглости, вплоть до гончарного. Нос прямой, глаза большие, не узкие… Ага! Вот он, главный признак азиатчины – наплыв верхнего века, вытянутый параллельно брови!

      Джексенбе, заметив, как оценивающе разглядывает тамыр монгольское лицо, решился высказать своё мнение по поводу безумной затеи, с которой он никак не мог смириться:

      – Джок! Ничего не выйдет! Не похож!

      – Это мы ещё посмотрим, – уступать сомнениям Баюр не собирался. Надо искать выход, а не сдаваться, споткнувшись на первой кочке. Маскарадного опыта у него предостаточно. Правда, изображать француза или поляка не в пример проще. Зная язык, конечно. Тип лица подправлять не надо.

      – Вы мне так и не сказали, куда меня тащите, – напомнил Чокан.

      Джексенбе с удовольствием повернул разговор от опасных замыслов к привычной и понятной дорожной теме:

      – Через два дня будем в Капале.

      У поручика вытянулось лицо:

      – Так далеко? – потом он помрачнел и решительно заявил: – В Капал мне нельзя.

      – Проводим туда Джексенбе, – успокоил его волхв, – а сами поедем по безлюдью.

      Впереди слева показалась красновато-сизая проплешина, за ней рваными лоскутами стелилось травяное одеяло и проваливалось в овраг, из которого слышалось журчание ручья. Баюр натянул поводья и свернул в его сторону. Спутники спокойно отреагировали на его манёвр. Пусть проверит, что там, и, не меняя направления, продолжили неспешно свой путь.

      Овраг