В небольшой темной комнате наличествовал стол, за которым сидели грустного вида господин в партикулярном платье и писарь, выглядевший ну совершенно как дьячок-пропойца. Кстати сказать, партикулярный на графа Шувалова не походил совершенно. В углу комнаты жарким багровым светом лучилась чугунная жаровня, набитая углями, которые деловито ворошил неопрятный мужик в кожаном фартуке. У Петеньки моментально пересохло в горле, когда он понял, что это палач.
Не успел наш поручик распрямиться, как его снова схватили за локти все те же верзилы. Партикулярный господин сочувственно поглядел на него и серым голосом поинтересовался:
– Будем признаваться?
– Как вы смеете?! – петухом возопил наш герой. – Я поручик Пермского мушкатерского полка!
– Вы в этом совершенно не виноваты, и за таковое обстоятельство отвечать не будете, – обрадовал его партикулярный. – Вам поставлены иные вины, тяжкие, но могущие быть прощенными при полном раскаянии. Ежели только, сударь, вы начнете запираться, то разговор пойдет иначе.
– В чем?!
Но партикулярный возвел очи горе и монотонно, словно на молитве, начал читать видимые только ему одному письмена, начертанные на грязном потолке:
– Обряд, како обвиненный пытается. По приходе судей в застенок и по рассуждении, в чем подлежащего к пытке спрашивать должно, приводится тот, которого пытать надлежит, и от караульного отдается палачу; которой долгую веревку перекинет чрез поперечный в дыбе столб, и, взяв подлежащего к пытке, руки назад заворотит, и положа их в хомут, чрез приставленных для того людей встягивается, дабы пытанной на земле не стоял; у которого руки и выворотит совсем назад, и он на них висит; потом свяжет показанным выше ремнем ноги, и привязывает к вделанному нарочно впереди дыбы столбу; и растянувши сим образом бьет кнутом, где и спрашивается о злодействах и все записывается, что таковой сказывать станет.
Петенька только и сумел пискнуть полузадушенным зайцем. Партикулярный скучно вздохнул и взял со стола желтоватый лист.
– По розыску показано, что оный поручик вел речи предерзостные, непотребно отзывавшись о верных слугах государевых, голштинской гвардии наследника-цесаревича и сверх того всяческие обиды им чинил, бия смертным боем при помощи подручников своих. Таковое изложено было в рапорте капитана фон Заукена, поданном на высочайшее имя, по каковому рапорту розыск провести надлежит. – Партикулярный поднял снулые глаза вареной рыбы, легонько зевнул, деликатно прикрыв рот ладошкой, после чего спросил: – Кто были те подручники, с коими ты достойным голштинским офицерам обиды чинил?
Петенька собрал в кулак остатки мужества и хрипло выдавил:
– Никаких подручников не было.
Партикулярный снова чуть-чуть